Бандит поспешно убирает руки, мол, «не надо повторять дважды, понятно и с первого»; на самом деле у барной стойки ничуть не свободнее, когда на одного человека становится меньше. Джеки не спрашивает, откуда Сесар знает Ви(Джонни): судя по не состоявшемуся диалогу, Ви оставил тому не то эдди, не то тачку. Толпа имеет свойство просачиваться в любую щель и заполнять собой любое свободное пространство, пригодное для стояния, лежания или сидения. Закон сохранения чего-то-там, изобретённый в Найт-Сити: хочешь сохранить зубной состав нетронутым — не лезь, обойди.
В воздухе тянет чем-то сладковатым. Джеки никак не может вспомнить чем именно, хотя запах кажется смутно знакомым. Удивительно, как он пробивается через множество другого дерьма, витающего в воздухе: пот, смешение разнообразного парфюма, пыль блестящую в свете диодов. Всё ровно то же самое, что и всегда, но немного — иное. Долго он ещё будет реагировать на всё привычное в ключе вернувшегося с той стороны?
[indent] Никакого тебе света в конце тоннеля.
[indent] Все мы там будем рано или поздно.
[indent] Лучше, конечно, поздно, но умершему естественным путём можно отлить памятник.
У любого наёмника со временем вырабатывается правило: не запоминать лица тех, кого приходится обнулять. Первое время каждый новичок в этом деле на адреналине старается помнить как можно больше деталей, а потом это становится такой обыденной вещью, что даже не всегда смотришь в глаза прежде чем спустить курок; чем больше ты помнишь, тем раньше тебе сломает хребет осознание того, что ни одно убийство не получится хоть как-то исправить.
— Уверен, что не могу представить? — хмыкет Джек. — Ты с соло разговариваешь, ну так, на секунду.
По нему всё равно видно: пусть сейчас и наёмник, но некогда принадлежал банде. Можно уйти из банды, но вряд ли получится изгнать из себя образ жизни. Всех «Валентинос» отличает одна и та же не то чтобы особенность, но крайне заметная вещь: там, где хром — там и вставки из давно обесценившегося в последние пару десятков лет золота. У Уэллса имплантов по минимуму: тонкие полосы по лицу и шее, прерывающиеся узкими золотыми пластинами. Броскость и минимализм.
[indent] Обнулять приходилось часто и много.
[indent] Настолько, что предложение решить дело оружием звучит как приглашение на чай.
[indent] Без лишних расшаркиваний и попыток угроз.
— ¿Es verdad? — звучит действительно неожиданно, Джеки смотрит почти вопросительно. — Что ж тебя так привлекало в угоне?
Одно дело, если это бронетранспортёр «Милитеха»: как в него влез, так и разогнал ту же «Шестую Улицу» по ближайшим углам [никому не хочется быть перееханным колёсами диаметром с собственную ногу]. Другое, если это какой-нибудь «RAYFIELD» серией в пять штук на весь мир, каждый из которых охраняется лучше, чем гендиректор «Арасаки» [с учётом смерти и воскрешения последнего — какая чёртова ирония].
Он и дальше лучше бы говорил о работе, чем о том, за коим хером понадобился всё той же «Арасаке».
Джеки не уверен, расценивать ли это как агрессию, но тон Сильверхенда ему откровенно не нравится. У Уэллса нет привычки вставать в позу или скалить клыки в ответ: скорее, стычки воспринимаются как данность, а необходимость показать оппоненту, что он попутал берега — как вполне вежливое “отвали, пока не пожалел”.
— А я ебу, приятель? — в голосе не слышится угрозы, больше миролюбивого льда. — No hay idea, зачем я был им нужен. Как-то не успел спросить. Как и понятия не имею, с чего бы им не пытаться воскрешать тебя. Наверное потому что ты им изрядно крови попортил.
А возвращаться в «Арасаку» только для того, чтобы поинтересоваться данным вопросом, не тянет от слова «совсем». Мало приятного в том, чтобы постфактум узнавать от Виктора о том, что корпоратские спецназовцы вламывались в клинику рипердока только для того, чтобы упереть бездыханную тушу. Зачем, почему — никто не знает, а перед Виком не отчитались.
[indent] Сохрани свою душу.
[indent] Погуби тысячу других.
[indent] Перешагни через головы.
— Пропустил несколько недель жизни, а ощущение, будто пару лет отсутствовал.
Джек не скрывает. Это херово, когда близкие смотрят на тебя так, словно до сих пор поверить не могут [так и есть]. Проблема в том, что даже клиническая смерть более естественна, чем всё произошедшее дерьмо. В Найт-Сити можно обнулиться только несколькими путями, и естественный – не самый распространённый из них. И ладно сам Джеки: пара недель — это не пятьдесят лет, за которые не только жизнь — сам город, условия меняются порой до полнейшей неузнаваемости.
— Хуёво.
"без него".
Он наконец вспоминает, почему сладковатый запах казался чем-то знакомым. Кто-то балуется кислотой.
— Как тебе... спустя столько лет?
Не остаётся в долгу. Действительно интересно. Насколько меняется восприятие.
