Тишина и покой. «Наконец-то». Обычно Узуй любит, когда вокруг ярко и громко. Это же весело! Но сегодня… Было громко, даже слишком. И поначалу он действительно радовался. Узуй хоть и учитель рисования, но ему нравится участвовать в выездах спортивных кружков. Шум, гам, дети веселятся, и Тенген всегда разделяет их эмоции. К тому же, эти вылазки напоминали о собственных школьных годах, когда, чтобы перестать быть шпаной, Узуй участвовал в соревнованиях как часть кружка единоборств. Там всегда было блестяще! «Не то что сегодня…» Мужчина борется с желанием с силой потереть глаза, чтобы прогнать дурацкую сонливость от усталости, потому что нет сил просто поднять руку. А он даже не дрался. Хотя в какой-то момент очень захотелось вмазать завучу Кокушибо, когда тот начал спихивать всю вину на их учеников. Хотя — как обычно, в общем — все начали воспитанники школы Двенадцати Лун. Каждый раз, после каждого подобного “денечка” Узуй не может не задаваться вопросом: «Какого черта получается так, что мы всегда соревнуемся именно с ними?» Ученики Двенадцати Лун — сильные противники, и побеждать их раз за разом это, конечно, блестяще, только… Очень утомительно. Причем для всех причастных.
   Если бы не эта проклятая поездка, у которой все равно будет продолжение — второй тур на следующей неделе, только уже на их территории, — о чем на самом деле Узую сейчас вообще не хочется думать, они с Ренгоку уже закупились бы продуктами. В процессе устроили бы гонки в тележке. По пути к дому Узуя есть склон, они любят нестись с него как угорелые. При этом кто-то обязательно сидит в тележке, а другой ее катит. Блестяще, что они все еще не покалечились на том спуске. Хотя несколько синяков и шишек все-таки набили. Узуй практически беззвучно усмехается, вспоминая то, как они потом обклеивали друг друга пластырями, половину из которых прилепили просто, “чтобы было”.
   В любом случае — провели бы этот вечер куда блистательнее. А сейчас что? Они с Кё только лежат едва живые и ни черта не соображающие. У Узуя точно только какой-то белый шум в голове. Мужчина даже плохо помнит, как они добрались из школы до его квартиры. Узуй терпеть не может ощущение прострации, возникающее после особо напряженных дней. Но обычно мужчина не позволяет себе так раскисать, всегда придумывая какое-нибудь дело. Сегодня просто… «Как-то серо… Нужно взбодриться!» Подумать — одно, сделать — другое. Тело все еще ощущается неподъемным, будто чем-то отдельным. «Если подергать ногой, это сделаю я или кто-то другой?» Поймав себя на том, что последняя мысль уж совсем, как у пьяного, Тенген с усилием поднимает руки и с мученическим глухим стоном трет лицо.
   Он уже хочет позвать Ренгоку, по крайней мере, проверить — «Не уснул ли?», а может и растормошить, чтобы не валяться здесь как амебы. Но на этот раз друг быстрее. Хотя в беге он все еще уступает. Выслушав предложение, Узуй хрипло негромко смеется, запрокидывая голову и упираясь макушкой в край дивана.
— Думаешь, выпивка нас взбодрит? — поддразнивает Тенген с улыбкой, повернув голову так, чтобы хоть как-то видеть лицо Ренгоку. — Я вообще чувствую себя так, будто весь день не вылезал из того бара за углом.
   «Уже хоть что-то». Алкоголь в их, задолбанном, состоянии — сомнительное предприятие, но, как говорится: “кто не рискует, тот не пьет…” Разве что у Тенгена вряд ли найдется шампанское. «Вроде саке еще осталось». Оттолкнувшись руками от пола, Узуй поднялся на ноги с негромким: “Ух!”, наклонил шею, разминая и выжидающе глядя на Ренгоку. Когда стало понятно, что Кёджуро не спешит шевелиться, Тенген подошел ближе и потянул того за руку.
— Ну нет. Ты сам это предложил, так что давай-ка, мой пламенный друг, вперед — и с песней. Хотя бы до кухни дойдем. Если уж пить, надо чем-то закусывать, а я сегодня не намерен больше выходить из дома. Так что устроим поиски пропитания! — последнее предложение он договаривал, уже подталкивая Ренгоку в спину к выходу из комнаты.