С чего ты решил, что сегодня получится? Бездарь. Это уже не эхо далёкой грозы. Она близко, маячит на пороге, подпитывается ненавистью и отравляет каждое движение. Грифель отрывисто танцует по замаранному холсту, пережившему несколько попыток изобразить руки живыми, правильными. Осквернитель прекрасного. Ребенок, укравший карандаш и калякающий на форзаце отцовской книги.

– Так-так-так, – звенит над ухом голос Примы. – Попался!

Лиам вздрагивает, и грифель трещит. Он слышит отчетливо, громко, словно не грифель сломался, а пик высокой скалы сдался под натиском стихии. Лиам с нездоровым отчаянием бросается искать обломок. Не найдёт - быть беде. Ему кажется, что кусочек грифеля – единственная преграда, отделяющая от приступа. Его нужно отыскать. Починить, приладить обратно, и будет по-старому. Будет по-старому.

– Ты меня напугала. Я же просил не подкрадываться. Как ты вообще сюда попала? – дышит тяжело, как от погони убегает. За ним и в самом деле погоня. Невидимый преследователь вот-вот коснётся затылка, сдавит и вытянет волю. В том месте, куда вроде бы упал грифель, ничего. Только жесткие ворсинки ковра под пальцами, до одури неприятные.

– Через дверь, – пожимает плечами Прима. – Виновата я разве, что ты невнимательный? Даже не запер. – Он точно знает, что запирал.

Прима перебирает листы. Десятки набросков Лилит, которые Лиам делал украдкой в разное время. Вот Лилит танцует, вот она пьёт чай в гостиной, а вот она отдыхает на скамейке в окружении лилий и дельфиниумов. – Красивенько.

– Красивенько, – повторяет Лиам. В этом невинном "красивенько" звучит совсем другое слово. Обломка нет. Его нет. Ковёр бьет статикой по пальцам, и Лиам отдёргивает руку. Теперь сдаётся и он. – Посредственно! Как и всё, что выходит из под моей кисти. Посредственность, Прима!

Он вырывает листки у Примы и собирает со стола оставшиеся, затем хватает девочку за руку и тащит вон из комнаты.
– Почти всё.

– Отпусти, ты делаешь мне больно! - Прима упирается и царапается, оставляя ногтями багровые борозды на руке. Но Лиам не чувствует и упрямо тянет её через коридор второго этажа. – Лиам, хватит!

Останавливаются они только на лестнице, перед картинами. – Прима, милая, посмотри сюда. Вот это по-настоящему красиво. А это, – Лиам подкидывает вверх листки с набросками, которыми еще несколько минут назад дорожил как зеницей ока, и те разлетаются в разные стороны. – Это мёртвое, не заслуживающее права называться искусством!

- Да скажи ты ему! – кричит Прима, замечая в зале Лилит. – Он меня не слышит!

Лиам оборачивается, и встречается взглядом с Лилит. – Да, скажи, Лилит, – лицо его смягчается, но глаза горят безумием. Свободной рукой он указывает на вереницу портретов. Пусть Лилит и не помнит, но она всегда была на его стороне. Всегда будет. – Скажи, что это красиво.

Но какой ценой? Люди с картин, все как один, смотрят с укоризной. Он гадает, кто из них явится этой ночью, и смеётся вслух. Смеётся от мысли, что визиты мертвецов вошли в расписание как нечто само собой разумеющееся. Прогулка с Лилит, совместный ужин, а ночью приходит наказания час. Здравствуйте, миссис Штицхен, желаете поведать, как живётся по ту сторону холста?

– Скажи, – не то умоляет, не то требует Лиам.

Отредактировано Roy Harper (2022-04-25 03:31:59)

Подпись автора