Поездка в Аллайанс казалась лайтовой версией происходящего, не смотря на предупреждения со стороны новоявленной ангельской волны. Подобные экзерсисы стали повторяться все чаще, слегка раздражая своим вмешательством в быт и охотничью жизнь. За последние четыре года Дин привык распоряжаться их временем самостоятельно, выбирая цели и средства на пару с братом, и лишь иногда прислушиваясь к передаваемым сообщениям от Бобби - единственным человеком, которому позволял указывать и достаточно деликатно руководить, не смотря на нередкие хлесткие поддевки. У Бобби отлично получалось сочетать ненавязчивость и юмор, отчего все остальные способы командовать раздражали сильнее и больше. Даже подросший за это время и возмужавший Сэм начал периодически подавать голос, настоятельно указывая на косяки и поучая время от времени. Но Сэму было простительно в виде исключения, хотя и ему иногда очень хотелось мягонько надавать словесно, ну или иным способом продемонстрировать, кто здесь старший. Дин отбрыкивался от этих мыслей, старательно переключаясь на дела адские, которые с каждым днем накрывали их жизнь подобно снежной лавине - беспощадной, не знавшей сна и отдыха и смертельно опасной. В отличии от них двоих, ни демоны, ни откинувшийся Люцифер не нуждались во сне и отдыхе, планомерно толкая мир в смертельные объятия апокалипсиса. Винчестера-старшего не переставало грызть чувство вины каждый раз, когда они останавливались в очередном паршивом мотеле на ночь, уставшие и совершенно вымотанные морально. Казалось, они то и дело теряют драгоценное время, но с человеческой природой поспорить было нельзя, отчего злость копилась внутри, билась о стенки черепной коробки алыми вспышками и заставляла скрипеть зубами каждый раз, когда на заправках образовывалась очередь больше, чем из двух машин.

И вот он - новый день и новое дело, которое им не вперлось ни в одно место, особенно с учетом того, каким обреченным все дальше становился брат. Казалось, Сэм отчасти начал примиряться со своей участью сосуда для падшего архангела, и это подбрасывало к котлу ярости Дина еще дровишек, хотя куда уже больше. Единственное средство, способное потушить этот костер, ждало их на очередной остановке в переносном холодильнике, но сначала до места возможного пит-стопа следовало добраться. Переданные сообщения были предельно неясными и расплывчатыми в формулировках, заставляя додумывать всякое. Им, безусловно, приходилось на своем веку сталкиваться со многим, что в рамках общепринятых слов можно было отчасти натянуть на выражение "необычное", однако сейчас происходящее било рекорды невнятности еще и из-за вмешательства в жизнь небесной братии, в которую доселе никто из них не верил. Ну, точнее, у Сэма иногда возникали мысли на этот счет, однако что Дин, что отец в свое время, не говоря уже об остальных охотниках, отнекивались и предпочитали считать, что небо не содержало ровным счетом ничего, что там не могли бы увидеть астрофизики.

Казалось, возможный конец света заставил тварей разных мастей и видов показать миру свои мерзкие рожи скопом: сводки Бобби в очередной раз пестрили сообщениями о нашествиях монстров, которые раньше сидели и носа не казали дальше своих нор. Причем проблема была явно не в Люцифере - этого гражданина бывшей небесной национальности в большей степени интересовали демоны и всадники, чем приблуды из подвалов да подворотен. Поэтому охотникам приходилось удваивать силы, чтобы справляться по двум фронтам одновременно, и сейчас Винчестеры должны были послужить очередной затычкой в этой канистре с забродившим дерьмом. Дин тихо чертыхался каждый раз, когда Детка вздрагивала по ухабам плохо подлатанной дороги, ведущей в Аллайанс: тут решили не только сменить рекламные щиты, но проложить новый асфальт, отчего подъезд к городу превратился в прыжки через ямки. Творящее здесь можно было смело отнести к деянию рук одного персонажа, который уже успел показать себя не с самой лучшей стороны, устроив им с Сэмом качественный мозговынос на предмет загадочных происшествий с теми же инопланетянами, и Дину от всей души хотелось надеяться, что их вновь ждет творение рук Габриэля, а не какой-нибудь неведомой твари без имени и названия, о которой не было ничего даже в записях Сингера.
Когда они подъехали к городскому моргу, солнце уже было высоко и рабочий день в самом разгаре. Отличное время влезть в процесс расследования, напялив костюмы. Что именно произошло с потерпевшей, они пока не знали - поступившая информация была путаной и больше смахивала на нападения вервольфа.

Но тогда бы он утащил ее сердце, - Дин притормозил на подъездной дорожке. Или сожрал на месте, а об этом нет никаких данных. Впрочем, данных всегда не хватало, особенно в деле того, что касалось потерпевших: в подобных небольших городах слухи множились на сплетни очень быстро, в итоге отыскать корни истины отчасти было сложнее, чем выследить и поймать залетного монстра. Хотя знаешь что, - он повернулся к брату, назидательно подняв указательный палец. Пожалуй, сделаю ставку на гуля. Тут неподалеку старое кладбище, черт его знает, кто мог оттуда вылезти на прогулку.

И в том, и в другом случае проблема была одна - отсутствие звуков при наличии свидетелей в доме. Редкие монстры вели себя столь бесшумно и незаметно, чтобы пройти мимо бодрствующих людей для нанесения тяжких телесных. Прочесать себе кожу, добравшись до черепа - это уже серьезно и рана выглядела отвратительно. Но еще более неприятным было осознание того, что потерпевшая Роуз смогла совершить это сама. Знаешь, пожалуй, сменю ставку на ведьму, - в тот момент Дин понятия не имел, сколько еще раз ему придется менять свои предпочтения среди разношерстной компании сверхъестественных существ до того, как они смогут докопаться до истины. И разговор с нанимателями девушки также почти ничего не дал, кроме дурацкой легенды о чесоточном порошке, который, по мнению Сэма, был совершенно безобиден. Дин уже не был в этом уверен, а очередная смерть в доме престарелых от обычной игрушки с крохотным разрядом тока стала тому подтверждением. Проклятые вещи! - торжественно вынес свой вердикт Дин, когда они, устроившись в своем номере провели следственный эксперимент с свиной рулькой, теперь аппетитно скворчащей на поддоннике. Обычный шокер без батареек из магазина приколов, именуемый "магическим" действительно оказался таковым. Оставлю себе в качестве сувенира, ну и на всякий случай, - Сэм только глаза закатывал, выражая свое отношение к происходящему и явно не поддерживая здравую идею нахождения нового оружия против монстров. Ну ладно, может быть не совсем здравую, учитывая количество вольт и возможность случайного нажатия в кармане, но Дин предусмотрительно завернул шокер в две пары резиновых перчаток прежде, чем сунуть в бардачок.

Поехали, прищучим нашего торговца и ведьму по совместительству. Небось еще и налоги скрывает, гад, самое время прикрыть лавочку.

Таких магазинов, как этот, по всей стране было навалом: провинциальный, простой и отчасти глупый, но достаточный для того, чтобы начать сеять небольшую панику среди населения. Ассортимент везде был примерно одинаков, и хотя Дин уже лет десять, как не ходил по подобным заведениям, ничего нового с ними не произошло - все те же приколы и стандартные наборы для сотворения магии в домашних условиях, которые в во времена его собственного детства еще могли казаться чем-то чудным. Отчасти, это вдохновляло и оставляло приятное чувство ностальгии по тем денькам, когда еще не испорченный охотой и ужасами их совместного бытия Сэм бурно реагировал на подобные глупости, заставляя Дина от души смеяться над младшим. Жаль, сейчас эти фокусы не работали, однако Винчестер не смог отказать себе в довольствии урвать себе что-нибудь для дальнейшего веселого времяпрепровождения. Хорош делать такое лицо, Сэмми, помяни мое слово: я подкараулю удачный момент, так что не расслабляй булочки, - пора было внести в их регулярные пранки немного винтажного веселья.

Отредактировано Dean Winchester (2022-02-26 16:23:15)

Все старания Дина, казалось, пролетали мимо них со свистом и ветерком, попадая в молоко. И это при том, что стрелок из него во всех смыслах был меткий. Сэм имел свойство смеяться даже над самыми идиотскими его шутками, даже если это сопровождалось дружелюбным "придурок", которое ни разу не обижало. Чем дальше, тем меньше между ними пробегало таких вот искрящихся моментов веселья, словно что-то скрадывало его, планомерно уничтожало и превращало реальность в серую рутину, на которую их жизнь не могла походить в принципе. Да, в ней было место опасности, тяжелым и страшным вещам, адреналину и много чему еще, но всяко не унылому существованию, затянувшему горизонт отношений так, словно они уже давно попрощались и безропотно ожидали неизбежного. Точнее, наверное ощущал Сэм, поскольку Дин смиряться с обстоятельствами не собирался ни на минуту. Ему самому удалось выкарабкаться из ада, куда он попал благодаря продаже души за жизнь брата, а значит они смогут найти выход и из теперешней ситуации, какой безнадежной она бы ни казалась. Дин уже успел напрячь всех знакомых охотников, старательно не обращая внимания на это всеобщее бурчание и нервные выпады в сторону младшего и его природы, на корню пресекая любые досужие разговоры, которые могли испортить репутацию Сэмми. Не смотря на врожденную харизму, получалось плохо, однако несколько человек довольно лояльно отнеслись к их положению. Те же Харвеллы, за что Дин был безмерно им благодарен: за время личных и телефонных разговоров ни одна из них не высказала ни грамма критики и жестоких слов, общаясь максимально деликатно и вежливо. Бобби тоже старательно держался, хотя в его положении старого охотника сильнее занимало его физическое состояние, к которому он с трудом привыкал. Именно поэтому Дин старался брать все удары на себя, пытаясь хоть как-то уберечь младшего от неприятных мыслей. И не будь тот таким упрямым, все бы, наверное, получилось намного быстрее и легче. Ну да простых путей они никогда не искали.

Знаешь, Сэмми, - крикнул Дин из ванной, стараясь не думать о том, что его отчасти невинное развлечение могло закончиться более плачевно, чем нежданный атавизм, если следовать детским суевериям брата. Я бы сказал, что кто-то старательно проклинает людей, если бы не все эти детские страшилки, - он вышел из ванны, тщательно вытирая руки. Помнишь, мы друг друга пугали раньше подобной ерундой? Городские легенды, все дела. Даже эта чертова фея словно из сказок, и будем надеться, до братьев Гримм кто бы там ни был, не доберется. В отличии от переделанных изданий, когда-то давно Бобби давал им читать оригинальные, неадаптированные, сопровождая каждую сказку комментариями и описаниями, от которых любой другой ребенок дрожал от страха под одеялом в темноте, но Дин к тому моменту успел сходить на свою первую охоту, и не был особенно впечатлен.

Отец говорил, что вервольфов можно распотрошить серебряным кинжалом, они что, не знали об этом? - тыкая пальцем в показательную иллюстрацию, где человековолк пожирал случайного путника, Дин вопрошал у охотника это, и многое другое. Отчасти те знания ни раз пригодились ему в будущем, в том числе для того, чтобы не начинать идеализировать чьи-либо подвиги и создавать иллюзию романтичного флера, которым авторы любили окружать "несчастных" монстров. Сэмми еще предстояло пройти эту дорогу, а пока Дин лишь иногда пугал брата ночами, чтобы потом зажигать лампу и успокаивать дрожащего младшего. Сейчас эта здоровенная оглобля уже ни разу не походила на того боявшегося страшных тварей малыша, и хотя по сравнению с освобожденным Люцифером они и вправду казались насмешкой над прожитым прошлым, Дин от всей души надеялся в силу духа Сэма. А той, что ему не хватало, поддерживал собственным энтузиазмом и всеми этими мелкими вещами, которые составляли их совместный быт и облегчали жизнь.

В итоге они выехали в аномальную зону примерно к обеду, и прибыли на место буквально за двадцать минут - расстояния тут были чисто символическими. Дом их подозреваемого стоял будто особняком и не имел никаких строений рядом, словно подчеркивая обособленность и отдаленность от остальных людей и казался почти не жилым: по крайней мере каких-то признаков активной жизнедеятельности они поблизости не заметил, поэтому решили вскрыть замок. Не совсем удачно, учитывая, что дверь им открыл маленький мальчик лет семи, с пронзительными темными глазами, самоуверенный и взрослый не по годам. Совсем как они с Сэмом в его возрасте. В его манере общаться и отстраненной холодности ощущалось отсутствие близких отношений и некая обреченность, которую сам Дин впервые встречал у таких маленьких детей. И когда дело дошло до экспериментов с шокером, все встало на свои места как-то неожиданно просто, хотя ответ на этот вопрос остался скрытым от них обоих. Так же, как идеи по обезвреживанию.

И что нам теперь с этим делать? - рассуждал вслух Дин, пока они, озадаченные, шли к машине. Убить ребенка они не могли, да и не стали бы этого делать ни под каким соусом. Оставалось найти способ обезвредить его или каким-то волшебным образом нейтрализовать опасные способности. Само собой, каким именно - они оба понятия не имели, поэтому просто пошли по старой, накатанной колее в попытке найти настоящих родителей пацана. В тот момент это казалось естественным способом узнать чужие секреты и дальше уже соображать ввиду обстоятельств. Ехать пришлось через всю Небраску, чтобы найти покосившийся дом, который больше всего походил на давнюю заброшенку. Видимо, общесемейная особенность, которая невольно передалась от родителям к ребенку, с легкостью жонглирующему реальностью. И конечно, ничего удивительного в том, что в деле оказались замешаны демоны, оба Винчестера не нашли: подобное стало уже отвратительной привычкой, и едва ли не на каждый третий случай искать следовало среди братии черноглазых, активно вмешивающихся в жизнь смертных. Однако нынешний поворот событий с рождением ребенка и непорочным - если это слово вообще было применимо к ситуации, - зачатием, заставил чесать репы и натужно соображать. Мать Джесси хоть и открыла тайну его рождения, но понятия не имела об удивительном даре сына и не смогла помочь им ничем. В итоге пришлось тащиться обратно еще почти пятнадцать часов.

Знаешь, может быть просто забрать парня и отправить его к Бобби? С его опытом воспитания молодого поколения, вполне может быть, что вырастет что-нибудь путное нам на подмогу. Станет мочить монстров одной силой мысли и все такое... прикинь, как охренеют в аду от такой раскадровочки, - усмехнувшись и взяв им по большому стакану кофе на заправке, Дин снова взял курс на Аллайанс. Купим ему нормальных, полезных книжек с упором на науку, чтобы не баловал, и пусть растет под присмотром. Бобби его в обиду не даст, - говорить о том, что Джесси и сам кого угодно может турнуть до летального исхода, очень не хотелось. Понятное дело, что в таком возрасте осознать степень последствий и бремени своего дара было пока сложно, но самому Дину пацан казался вполне вменяемым и адекватным - с таким можно было договориться нормально. Особенно, если им никто не будет мешать. И именно этой мысли было достаточно, чтобы при заходе в номер обнаружить тот самые неучтенный вариант, который материализовался одновременно вместе с ними с таким видом, будто торчал тут уже пару часов и только ждал, когда дверь отопрется.

Кас, - Дин поморщился и брякнул о стол коробку с двумя упаковками пива. Давай уже купим тебе мобильник и будем назначать свидания предупреждая заранее, - привыкнуть к тому, что ангел являлся без предупреждения каждый раз, когда в его светлую голову взбредала подобная мысль, никак не получалось. И это при том, что они с Сэмом всю жизнь были лишены личного пространства. Ну или хотя бы посылай голубя с посланием в лапке, или кого там у вас принято... - и как обычно, его слова прошли мимо ушей крылатого, который словно намерено пропускал все, что не относилось к делу. Вот и сейчас он начал вещать с таким видом, будто бы на кону стояло существование вселенной. Спасибо, хоть пиво было холодным, иначе слушать эти высокопарные рассуждения было бы совершенно невыносимо - по степени занудства Кас давал брату десять очков вперед, и накидывал еще пару за излишний пафос.

Отредактировано Dean Winchester (2022-03-01 17:40:33)

Брат, - вежливый тон совершенно не походил на то, как обычно к нему обращался Сэм даже в самые отвратные моменты их жизни. Младший мог вкладывать в это слово все: от нежной заботы, до зловредной сучности, но никак не то, что отчасти походило на откровенное подобострастие. Да и голос явно не принадлежал Сэму - этот тон Дин узнал бы из бесконечного множества звуков, не спутав ни с чем другим. Слишком низкий, слишком звучный, слишком громкий - этих "слишком" набиралось уже чересчур много, заставляя недовольно поморщиться, и на том конце кто-то затих, явно завидев его гримасу. В воздухе повис обрывок недоговоренной фразы, искрящейся, словно оголенный провод в воде. Более того, Винчестер-старший воотчую мог наблюдать это - перелив бирюзовых, циановых и лиловых ветвей с ярко-желтыми кончиками. Пришлось несколько раз потереть глаза для осознания собственного положения в пространстве, которое обнаружилось перед огромным панорамным окном во всю стену, за стеклом которого бушевали волны льдистого северного моря, беспощадной стихией вгрызаясь в скалу, на вершине которой находилось это место.
Когда имеешь дело со сверхъестественным, разум в какой-то момент начинает адаптироваться - у Дина этот процесс начался лет, эдак, в одиннадцать, когда он уже как три года охотился вместе с отцом. Многие вещи воспринимались иначе, объективно не подходя под понятие нормальности, и к этому следовало привыкнуть. Вот и сейчас он решил, что они вновь угодили в какую-то переделку, как это бывало и ранее, а восстанавливая в памяти события последнего получаса, происходящее начинало обретать более конкретные очертания, хотя ни о чем не говорило.

Он запорет нам всю операцию, - Дин зло сжимал стартер Импалы, резкой дугой выруливая на проезжую полосу со стоянки мотеля. Как начало выясняться в процессе, он ангелов не всегда стоило ждать адекватной помощи или же отношения - эти существа имели пренеприятнейшее свойство мерять все на себя, считая человеческий фактор ненужным и лишним в своих грандиозных планах, которые, к слову, не всегда заканчивались успешно. Вот и сейчас ощутив нависшую над и без того обиженным жизнью пацаном опасность, они мчались по пустой трассы до уже знакомого дома, полностью погруженного во тьму. Почти полностью: едва теплился лишь огонек масляной лампы на веранде, да окно гостиной, которую они на днях успели посетить. В мнении на счет дальнейшей жизни Джесси они с Сэмом так и не сошлись, как обычно решив положиться на ситуацию и все, что ей сопутствовало, поэтому не разговаривали до самого входа, врываясь вовнутрь с оружием наперевес, готовясь сдержать нападение или попытку оного. Такой себе шаг, учитывая расклад сил, однако других вариантов на горизонте пока не намечалось. Собственно, они и попытались атаковать, но кого именно - до конца понять не успели, потому что на смену исчезнувшему ангелу пришло еще несколько. Мальчишка пробовал сопротивляться, и Дин старательно целился в ублюдков, любивших вмешиваться только тогда, когда их сраные небеса начинало грозить прикрыть задницей, и плевать, что в ее лице выступал невинный, по сути, ребенок. За последние пару лет мнение о крылатых у Дина существенно изменились, и чем дальше, тем больше он понимал, что те мало чем отличаются от прочих тварей, с которыми их семья успешно воевала всю его сознательную жизнь. В итоге они ничего не успели: мир слился в одну точку реальности словно конец скучного фильма, а после просто потух и перестал существовать ровно до того момента, как Дина не пробудил к жизни тот самый голос.

***

Что на этот раз? - собственный тоже звучал как-то... странно. И словно из ниоткуда, будто рождался не в горле, а дальше и глубже, шел из самого сердца души - если ее вообще можно было назвать этим словом, потому что чувство, будто собственное тело нацепили на нечто неведомое и незнакомое, не оставляло ни на секунду. И было весьма не комфортным, словно не соответствующая размеру одежда. В натуре, приятель, какого хрена тут происходит? - развернувшись в сторону говорившего, Дин нахмурился снова и сжал руки в кулаки. Среднего роста мужчина с суровым взглядом словно померк, а после удивленно вздернул брови, осматривая Винчестера. Он выглядел несколько обескураженным - если убрать эпитеты и принять тот факт, что существо с отсутствием спектра эмоций в лице и теле может вообще что-то испытывать - а именно так ощущался этот человек. И человек ли? В ответ на эти мысли внутри что-то заворочалось, нечто огромное и распирающее все его существо, а где-то за лопатками начало отчаянно чесаться. Осознать сюр происходящей ситуации в полной мере Дин успел не до конца: сознание запылало острой фантомной болью, которую сложно было назвать физической, словно она сжигала его существо изнутри, вытравливала нервы и заставила согнуться, обхватив себя за бока и тяжело хватая ртом накалившийся воздух. Открой это чертово окно! - рявкнул он ошеломленному незнакомцу, когда кислород, казалось уже был готов взорваться вокруг него. Дальнейшее из-за наплывшей волны агонии наблюдать почти не удалось, потому что внутри после слово "чертово" все загорелось, приумножаясь в несколько раз настолько, что Дин едва не упал. Зрение подводило, однако он успел заметить, как часть стекла, отгораживающего их от странного мира извне исчезла до того, как темнокожий парень успел сдвинуться с места, продолжая напоминать выброшенную на берег и хлопающую глазами рыбу. Рука Винчестера потянулась в сторону ледяных просторов и жар комнаты был мгновенно погашен порывом шквалистого океанского ветра, несущего с собой осколки льда и лютый морозный воздух.

Через мгновение, или десять, стало немного легче. Настолько, что Дин смог разобрать стук двери и знакомую рожу, которую меньше всего хотел сейчас созерцать. Захария выглядел ошеломленным, и это заставило испытать легкий приступ злорадства, тут же погашенный постэффектом болевого синдрома, от которого ломило спину ровно до того момента, когда ощущения резко оборвались и заставили Дина вытянуться в полный рост и вдохнуть глубоко и открыто, позволяя чему-то позади себя развернуться в полную мощь, раскрываясь и затмевая собой практически все пространство немалого помещения, отмеченного печатью изысканного японского минимализма во всем, начиная от низкого лакированного стола и темного пола, заканчивая едва заметным кантом узора, струящегося сквозь тусклый оранжевый свет двух фонарей, освещавших серую громаду окна. Их припорошил снег, вместе с метелью гуляющий здесь и Дин лишь успел пожелать, чтобы эта прореха закрылась вновь, когда та, предвосхищая течение его мысли, заросла обратно, оставляя темную воду где-то вдали.

Мне всего на мгновение показалось, что здесь был неслыханный всплеск энергии, - Захария будто застенчиво потупил глаза, и будь ситуация иной, Дин от души бы расхохотался. Этот зазнавшийся, эгоистичный, самодовольный сноб держался, словно мальчишка на выговоре у директора школы. Это внушало некоторые надежды на приятное будущее, где он от всего сердца мог надавать по сытой морде за все хорошее и не очень, которым тот крайне любил доставать их с братом. У меня есть известия, повелитель, - поклонившись ему и второму, который назвал себя его братом, Захария продолжил, - если есть время выслушать их. Однако спешу уверить, они крайне важны.

Это вопрос на счет апокалипсиса? - второй незнакомец приблизился к серафиму, - и Дин отчего-то смог ощутить их сходство и связь, хотя однозначно видел мужчину впервые. Мощная, она проходила сквозь все его существо, отдаваясь в затылке тяжестью узнавания, постепенно вытесняющую его неприязнь к Захарии в иную сферу, где не было место подобным мелочным суждениям. Мелочным ли? - внезапно словно очнувшись и потерев глаза, Винчестер вдруг ощутил, как его пошатывает. Сознание то и дело металось взад и вперед, словно он был немыслимо, до одурения пьян и ловил попытку сосредоточиться на объекте.

Не совсем, - услужливый тон резанул по ушам, однако заставил прислушаться к пониженному тону. Дело в том, что мы получили некоторые известия... снизу. Не очень приятного толка. О вашем брате и нахождении им своего весселя, - выдав эту тираду, Захария быстро ретировался в тень нависшего алого клена, который, казалось, произрастал прямо из стены. Сначала Дин не совсем осознал, о чем идет речь, однако ему, что называется, "помогли", и информация быстро сложилась в мозаику, в которой, впрочем, отсутствовало несколько деталей. Однако переварить до конца их ему не дали: казалось, в теле напряглись все возможные мышцы, а сухожилия натянулись до треска в связках, когда его буквально подкинуло в воздух плавными движениями, идущими из-за спины.

Надеюсь, осведомитель не лжет, иначе будет перемолот в труху и выслан в Чистилище заказным письмом, - Дину бы стоило посмеяться над тем, что кто-то, овладевающий время от времени его рассудком, обладает хоть толикой чувства юмора, однако пока он просто пытался себя осознать в пространстве и выгнать непрошеного гостя из головы. Бой предстоял примерно на равных, и что-то внутри грызло поедом и резком желании ускорить события.

Со вчерашнего дня по меркам людей, - Захария вновь поклонился, не выдержав взгляда двух пар глаз. Рафаил, смею ли я надеяться, что ты почувствовал это, когда снисходил в грязь смертного мира?

Вот значит как, Рафаил. Припоминать не пришлось - мозг воспринял информацию как само собой разумеющуюся, заставив Дина пересмотреть взгляды на стоящее неподалеку существо. Еще один его брат, такой же как тот, что снова взывал из глубин свой проклятой ямы, в которую его сунули до конца времен. Собственный голос вновь послышался незнакомым:

Ни он один обрел свой сосуд, - последняя здравая мысль перед тем, как нечто, окутанное светом, вытолкало Дина из собственной головы, чтобы в итоге он смог найти себя на пороге большого ночного клуба с яркими вывесками и гостеприимным хостес, любезно взявшим его под ручку.

Отредактировано Dean Winchester (2022-03-07 19:24:21)

Громкая музыка била по мозгам достаточно сильно, чтобы в купе - о праздник! - с бесплатным алкоголем в честь какой-то-там единоразовой акции почти полностью заставить забыть и забить обо всем на свете. Особенно после того, как рядом в комфортную лаунж-зону, которых Дин до этого отродясь в глаза не видел, приземлились три ангелоподобные красотки, и одна из них - прямо на стол для приватного танца. Такой королевский прием несколько ошарашивал, но рассуждать на тему причинно-следственной связи сейчас Дину хотелось меньше всего, потому что когда еще в его жизнь залетит фея удачи, оставив один на один с собственными горячими фантазиями. На слове "фантазии" мысль слегка запнулась, однако именно в этот момент облаченная в перья девушка залезла к нему на колени, старательно помогая воспринимать стриптиз в размахе, так сказать, всех органов чувств и Дин почти выронил из пальцев телефон. Он собирался звонить Сэму, однако в какой-то момент особенно затяжного поцелуя "вспомнил", что тот должен был торчать в отеле с ноутбуком, старательно ковыряя новое дело и категорически отказываясь идти развлекаться со старшим. Что же, его проблемы, раз пропустил такое шоу. И его выбор сидеть до утра вместо того, чтобы сейчас накидываться халявной текилой, которую ему успешно вливала в него девица, чтобы после мазнуть солеными губами по щеке и вложить в рот дольку лайма. Пожалуй, подобный сервис стоил того, чтобы забыть обо всем происходящим за стенами этого места и просто расслабиться, чем Дин успешно занялся. До момента, когда проклятый мобильный не завибрировал в его расслабленной руке, до сих пор возмутительным образом не занятой делом. Видимо потому, что его одноразовые подружки и без того прекрасно справлялись со всем, а ему оставалось только внимать всеми способами и образами.

Grotta Palazzese, с нетерпением жду, дорогой брат.

И россыпь смайлов в виде подмигиваний и букетов алых роз, заставивших Дина издать какой-то нечленораздельный звук непонимания, потому что дело было даже не в самом послании, а именно в этой феерии легкого безумства. На его памяти Сэм никогда не увлекался подобным и максимум, что можно было из него извлечь - это одна скобочка в виде улыбки. Все. Потерев глаза и он было снова решил прочесть странную смс, но та таинственным образом исчезла, словно ее и не было, тем более в этот самый момент девушка, облаченная в белое бикини с крыльями позади приступила к самой приятной части, ничуть не смущаясь открытого места. Эта грань стала последней, после чего Дин выпустил телефон из ладони и тот с мягким звуком шмякнулся о толстый ворс покрытия вип-места куда-то под стол.

***

Доставленное не совсем тому адресату послание вызвало легкий приступ раздражения, прошедшегося по всему телу до вибрации в крыльях, однако это было меньшее из всех зол - отвлечь сосуд оказалось делом не настолько сложным, хотя заморочным и неприятным. Мысль о том, что он вынужден отчасти делить этот нахлобученный бордель в сердце собственной сути, вызывал брезгливое чувство осквернения, с которым Михаил, впрочем, довольно быстро справился. Сначала - важное, потом - срочное. Он был и оставался главным оплотом поддержки создателя, готовым на все ради ради защиты его самого и того, что он сотворил. Последние, однако, чем дальше тем сильнее уходили от главенствующих заповедей, и не будь принципа Бога на счет этой самой свободной воли, мысль об Апокалипсисе стала бы более вдохновляющей. А пока он, Рафаил и остальное небесное воинство было призвано защищать мир смертных даже ценой собственного существования, и оспаривать это решение Михаил не собирался. Как и не стал дальше раздумывать по поводу необходимости оттягивать время, чтобы одним взмахом крыльев очутиться на обдуваемом адриатическими ветрами каменном гроте, служившим верандой ресторана. Это место служило праздничной территорией уже три столетия. Менялись люди, интерьер, настроения, однако скалы и теплое море оставались все теми же, словно время не имело над ними власти. Так же, как фигура его падшего брата, приветливо восседавшая неподалеку от тонкой нити заграждения за единственным столом. Сомневаться, что это место освободили для них двоих не приходилось, однако мелкие проблемы смертных Михаила не интересовали.

Ты времени зря не терял, - вместо приветствия начал он, подходя ближе. Серый костюм архангела отсвечивал гранями остро отточенной стали, которую разбавлял лишь шелковый платок небесно-голубого цвета, едва показывавший кончик из нагрудного кармана, словно дразнящий след струящейся сквозь его обретенное тело благодати. Как оказалось, этот сосуд действительно идеальным образом подходил для воплощения его существа по всем возможным параметрам от физической подготовки с ее реакциями и инстинктами, до ощущения полной слаженности взаимодействия, перетекавшей из собственной сути в душу Винчестера. А значит, тот тоже мог слышать и ощущать часть из происходящего. Ничего страшного - подобная информация могла послужить хорошую службу в партии научения, послушания и дальнейшего плодотворного контакта, тем более его брат - брат Винчестера, был перед ним живой и здоровый, без признаков повреждения оболочки и души. Если все это важное представление призвано ради попытки найти отца - я тебя разочарую. Поэтому можешь сворачивать свое выездное шапито с армагеддоном и возвращаться туда, откуда пришел. Здесь тебе ловить нечего. Ложь никогда не была сильной стороной Михаила - он мог лишь недоговаривать, подталкивать и помогать прозреть, однако сейчас даже этого не требовалось. Он вправду понятия не имел, за какие грехи их покинул Отец, а позволять себе мысли о том, что тому просто могло надоесть это его творение, не имел морального права.

Время терять не хотелось, однако Михаил позволил себе присесть напротив брата, уставившись на того нечитаемым взглядом, в котором скользила буря небес и холод арктических вод, так не похожих на мягкие сине-зеленые всплески южного моря по ту сторону скалы. Сосуд постепенно сдавал позиции благодаря иллюзорному миру собственных грязных фантазий, однако архангелу удалось в достаточной степени абстрагировать от происходящего в их душах, чтобы вернуть себе самообладание целиком и полностью. Дину не следовало видеть своего брата... таким. Даже намек на предоставление Люциферу возможности обладать младшим, мог нарушить временное хрупкое равновесие во взаимодействии обоих существ и поставить под угрозу не столько один разговор, сколько конструкт тщательно выстроенных планов до конца времен, который, как оказалось, маячил не так далеко. Отчасти подобные выводы вызывали не столько сожаление, сколько ощущение фатализма. Михаил лучше других был осведомлен о будущем небытии в виде вечного сна под заботливой опекой Пустоты, и раз этот момент входил в планы Отца всего сущего, то кто он такой, чтобы сопротивляться исходу, особенно в ключе того, что вместе с ним уйдет и брат. Возможно подобное действие станет последней точкой на их пути, после которой Создатель вернется. И Михаил был готов принести эту жертву.

Отредактировано Dean Winchester (2022-03-08 12:24:51)

Удивительное дело, насколько необычен был замысел их творца касательно предназначенных сосудов. На самом деле практически всё, созданное им, вызывало восхищение и благоговение, и хотя Михаил никогда не считал смертных венцом творения Бога, они завораживали многим, начиная от собственных попыток превозносить себя в качестве сотворителей сущего - пусть зачастую жалких, однако упорных, до свободной воли - величайшего дара, который мало кто оказался способен ценить в полной мере. Проблема с Винчестерами относилась к этой же категории, и причудливо сплетенные образы душ казались распределенными странным образом: сам Михал мог бы отметить, что младший сосуд в своей сосредоточенной серьезности и интеллектуальной составляющей больше подходил ему самому, нежели его старший брат, служивший обителью всевозможных пороков, подобно Люциферу. Рассматривать происходящее под углом преданности, свободомыслия или просто природного любопытства он не собирался - если создатель решил, что подобная партия является самой подходящей для своих детей, значит так тому и быть.

- Ты самый блудливый из смертных со времен сотворения Адама и Евы. как вообще можно думать о подобных вещах все время, включая охоту? Есть в этом подлунном мире хоть что-нибудь, что может без страха пройти мимо тебя, не будучи оцененным с точки зрения греховных мыслей? Включая твоего брата, - уму не постижимо, и показательная ирония Люцифера лишь подлила масла в огонь возмущения.
- Эй, вообще-то я тут оказался по твоей вине, так что кончай перекладывать с больной на здоровую, тем более сами вы хороши, - Дин пытался дотянуться до призрачной фигуры, начавшей маячить поблизости после того, как в клубе разыгралось новое шоу. Отвлечь вязкие мысли, застившие сознание и переключиться на происходящую ситуацию, в которой ему хватило мозгов сказать "да" архангелу, было чрезвычайно сложно. Разум не слушался, плавая в анабиозе из смеси адреналина, эндорфинов и серотонина, словно какой-то космический бармен смешал для него эту смесь, подстегивая воображение и вливая ее посредством магической капельницы. Противостоять этому напору не получалось, но Дин все же смог совершить последний мстительный рывок, в итоге которого со сцены сошла звезда сегодняшнего вечера, облаченная в форму  Плейбоя, однако вместо заячьих ушей вихрастую голову украшали огненные рожки, а длинный хвост венчал острый кончик, вившийся возле затянутых в сетку чулок бедер. И чтобы Михаилу побольше икалось и было получше видно, эта почти что материальная и праводоподобная фантазия приблизилась к Дину во весь свой немаленький двухметровый рост прямо вплотную, а дальше Винчестер уже ничего не слышал и не видел - ему в мгновение ока стало плевать на беспардонно вторгшегося в его тело архангела.

Возмутительное поведение сосуда и это наглое поддразнивание, пожалуй, сыграли не меньшую роль, чем слова Люцифера. Весь процесс занял от силы доли микросекунд, не заметных для людей, однако для самого Михаила этого было достаточно. Со смертным он разберется позже, сейчас следовало урегулировать остальные вопросы, среди которых маячил скорый Апокалипсис.

Я, безусловно, ценю твой творческий подход в деле урегулирования отношений с сосудами, однако обойдусь без поучительных лекций о поведении. Тем более Сэм Винчестер не принадлежит к тем людям, который с радостными объятиями кидаются в омут к дьяволу. Он тебе не рад, Люцифер, - Михаил позволил себе наклониться корпусом ближе к брату и взглянуть в глаза. выискивая там тень младшего Винчестера - а он там был, несомненно. И скоро осознает, что все эти маленькие поблажки не более, чем части одной большой лжи имени тебя. Я, по крайней мере, честен со своим мечом.

Михаил покривил бы душой, если сказал, что присутствие брата оставило его равнодушным. Старая рана не до конца затянулась и ныла при взгляде на Люцифера, однако признать этого он не мог. Не хотел. Точка в этом вопросе была поставлена слишком давно, и продолжать бессмысленное бодание и препирательства на счет отношения творца к им обоим было просто попыткой отсрочить неизбежное. Их бой случится, все предрешено. Мир погибнет и может быть возродится снова, а может быть здесь не останется даже пепла - подобные частности были неведомы архангелу и совершенно не важны. Он всегда был хорошим сыном, который следовал воле отца, куда бы не привела эта дорога. Раз Люцифер не хотел признать своей роли в месте иерархии всевышнего - это его проблемы, к которым небеса под предводительством Михаила больше не имели отношения. Прошли те далекие времена, когда они с Рафаилом и Габриэлем всеми возможными силами пытались урезонить Люцифера, помочь ему одуматься и принять верное решение, дабы не разжигать братоубийственную войну. Провальная затея с самого своего начала - это Михаил осознал слишком поздно, хотя больше других возлагал надежды и не оставлял попыток воззвать к разуму брата до того, как копье войны со стягом создателя не было призвано в битву за чистоту небес и мира. Любимый сын творца, самый светлый и чистый из всех, оказался запятнан грязью предательства. Парадокс подобного плевка в душу всех, кто окружал Люцифера и искренне, по-братски любил его, был невероятным, оттого большую часть времени и до, и после ухода отца Михаил проводил в одиночной жесткой аскезе, словно в попытке достучаться до родителя и отмолить грехи брата.

Попытку наладить наши с тобой отношения ты провалил много тысячелетий назад, когда пытался настроить меня против отца. Если сегодня позвал для очередной провокации, то она бесполезна, как и всегда. Иди, чем ты собрался там заниматься, призывать всадников? - Михаил неопределенно пожал плечами: сценарий Апокалипсиса каждый из них знал наизусть. И будь осторожнее с сосудом - его слабости намного серьезнее, чем ты можешь себе представить.

Михаилу не требовалось тело Дина, чтобы ощущать это, хотя безусловно это родство решало многие вещи. Например, сокрушительную силу отчаяния, в пылу которой смертные были готовы идти на огромные самопожертвования, которые Люциферу не были ведомы как данность: его эгоцентризм и старые обиды играли на руку любым попыткам противостоять концу света со стороны Винчестеров. Эту силу Михаил ощущал на себе, позволяя сосуду по одной капле впускать в себя его суть. Недостаточно, чтобы тот обрел ненужный контроль, но вполне ощутимо для приведение в чувства заложенного создателем потенциала. Силы Дина были колоссальны, и не шли ни в какое сравнение с его отцом и неполнокровным братом, которые хоть и могли послужить неплохим пристанищем, не имели в себе достаточной искры для создания полноценного симбиоза. А пока он кивнул появившемуся официанту и попросил почти единственный в строчке меню данного места чай. Тот, безусловно, не мог пойти ни в какое сравнение с подаваемым на другом конце света в одном островном государстве, однако не производил впечатление помоев.

В следующий раз место для рандеву выбираю я, - невозмутимо продолжил архангел, словно они собрались и вправду продолжать какие-то встречи, а не биться до окончательного исчезновения их душ в состояние небытия. Михаил ни на что не надеялся, он просто делал собственные ставки в этом противостоянии и был уверен в его исходе по одной простой причине: сообщений серафимов и ангелов было достаточно для составления мнения об их сосудах и понимании раскладки сил. Игра началась.

Взаимные попреки, обвинения, указания на ошибки, вполне обоснованная язвительность... пройденный этап, а они словно дети опять продолжали копаться в своей песочнице и разрушать выстроенные замки. В эту игру было легко втянуться и сложно покинуть: она, словно тумблер, включала старые внутренние механизмы, то и дело задевающие не зажившие раны прошлого. Михаил было думал, что перестал реагировать на подобное, практически изжив какие-либо эмоции с чувствами, заменив их вполне жизнеспособной практичностью. В конце концов за столько веков у него было достаточно дел, чтобы продолжать горевать об их незаконченных с Люцифером разговорах и искать первопричину возникновения братской гордыни. Скорее всего той была чрезмерная отцовская любовь и опека, которой никогда не доставалось остальным трем сыновьям, но Михаилу до этого не было дела - его жизнедеятельность заключалась в поддержании равновесия и удержании ада на коротком поводке по мере сил, чтобы обитатели оного соблюдали установленный баланс и не лезли не в свое дело. Что касалось смертных... эту стезю он давно отдал на откуп серафимам и ангелам, не собираясь ни на грамм погружаться в земную жизнь, столь далекую от его осознания и понимания сотворенного создателем вещей. Обезьянки могли тешиться сколь угодно - свобода воли диктовала свои условия, и этот тонкий момент заключал в себя единственную и главную прелесть бытия этих существ. Михаил никогда не роптал на свою участь, считая избранный творцом путь единственно верным и правильным, а оттого подходящим для него самого и остальных. Кто-то, вроде Люцифера, мог обвинить его в узости мышления, твердолобости и не желании взглянуть на вещи под другим углом, однако необходимости в подобном подходе архангел никогда не ощущал. Весьма вероятно из-за того, что она не была в нем заложена, кто знает.

Судить меру удовольствия тому, кто целую вечность провел взаперти, несколько необъективно. А впрочем, опять ударяться в очередную волну препирательств по поводу смертных, Михаилу совершенно не хотелось, как и объяснять свою позицию о том, что их телам не нужны были развлечения самых любимых господних детей, вопреки заверениям брата. Может быть дело заключалось в том, что он сам слишком много времени провел оторванный от подобного рода вещей, чтобы обзавестись какими-либо слабостями или привычками, а может быть просто не имел для этого подходящих желаний - всего понемногу. Что касается Габриэля... что же, свой выбор он сделал, пойдя вопреки воли отца. Ты не задумывался о том, что карающий меч был вложен в твою руку не случайно? - обида и злость Люцифера на создателя не мешала тому творить их действительно исходя из собственной причудливой воли, и Михаил ни разу не сомневался, что подобный ход был также предусмотрен. Его падший брат мог сколько угодно строить из себя выпадающий из их общей картины пазл, однако он продолжал играть предписанную роль даже сейчас, вопреки собственному желанию. То, что он этого не замечал, лишь подтверждало правило, и плевать на обвинения в необъективности: этого дерьма Михаил успел наслушаться еще в те далекие времена, когда их связывали честные братские узы, и, кажется, выработал иммунитет. По крайней мере слова перестали жалить и вызывали лишь отголоски некогда искрящихся между ними эмоций.
Морской прибой продолжал обрушивать на древние скалы неистовство разбушевавшейся стихии еще долго после того, как оба архангела исчезли из этого места, оставив его безлюдным и с легким налетом горечи не высказанных сожалений, повисших между ними дождливой дымкой грядущего шторма.

***

Приближение конца времен ощущалось на небесах более эпично, чем на земле. Рай гудел, подобно растревоженному улью, и Михаилу пришлось потратить достаточно времени для объяснения ситуации и успокаивающих жестов. Тут никому не требовалось обосновывать неотвратимость скорых перемен, которые закончатся для всех одинаково, и к чести его подопечных, они восприняли весть с видимой покорностью. Сам Михаил, уладив дела, предпочел удалиться в собственные покои, где знакомый аромат ладана, мирры и сандала взвивался тонкими струйками дыма из тяжелой курильницы, превращая это место в его личный храм. Здесь архангел молился создателю, безуспешно выискивая отца среди известных ему миров и измерений, бороздя просторы прошлого и грядущего. Сегодняшний день не отличался, и погрузившись в глубокое состояние транса, более знакомое для некоторых смертных словом "медитация", он вновь прошел сквозь чертоги миров и поисках родителя, когда тот был им всем так нужен. Очередная бессмысленная попытка длиной в несколько суток, во время которой ему пришлось усыпить бдительность своего сосуда уже совершенно естественным сном, дабы тот своей суетой и бесконечным потоком образов не мог помешать этим возвышенным поискам. Надвигающийся Апокалипсис не тревожил сердца самого Михаила, однако он отчетливо ощущал колебание временных ограничений, которые не вписывались в задуманный творцом сценарий, словно кто-то из будки суфлера подсказывал новые слова, не прописанные сценаристом и режиссером этого действа. Происходящее на сцене откровенно путалось, фигуры менялись, а образы плавились под потоком филигранно выстроенных путей судьбы. Даже зловещие фигуры Всадников казались жалкими подобиями самих себя, словно... словно чья-то детская наивная рука наделяла их иными свойствами: слишком гротескными даже для времен конца света. Михаил хмурился, выпадал из транса, сосредотачивался вновь, однако эти попытки стали тщетным подобием его привычной аскезы.

... Нагретые солнцем отполированные каменные плиты огромного особняка на восточном побережье всего на мгновение отразили взмах белоснежных крыл, которые тут же исчезли, стоило Михаилу коснуться тверди земной. Все это места и земля неподалеку кричали об излишествах и пороках, но сейчас ему не было до этого дела: предмет его внимания расположился на очаровательном внутреннем дворе, закрытым от досужих глаз высоким забором и раскидистыми кронами деревьев, которые, впрочем, не заслоняли его от солнца. Наоборот. Оно скользило вдоль изгибов смуглого тела, на котором полностью отсутствовала одежда, заставляя лучи бликовать на коже ничуть на ярче, чем на поверхности голубой воды большого бассейна, на кромке которой дремала огромная рептилия - прямо под стать своему хозяину. И лишь когда Михаил приблизился, крокодил открыл один желтый глаз, осмотрел гостя, широко зевнул и словно потерял интерес к происходящему, снова засыпая.
По меркам сосуда, здесь было чересчур жарко, и в этом вопросе Михаил ощутил такое редкое с ним согласие. Но дело было даже не в температуре, а том, насколько быстро Винчестер-старший успел среагировать на своеобразный вид собственного брата, выдав витиеватую тираду, часть которой не пропустила бы никакая цензура, и часть которой Михаил, брезгливо поморщившись, приглушил. Однако чувства Дина успели вовсю передаться ему самому, заставив претенциозно хмыкнуть и снова согласиться. Странное дело, но постепенно они с сосудом начинали входить в резонанс: Михаил пару раз даже ловил себя на несколько незнакомых мыслях, которые наивно воспринимал за свои собственные. Сияющий под солнечными лучами Люцифер, словно дань своему имени, эффектно и эффективно менял их русло совсем не в ту сторону, которая требовалась для разговора.

Будить брата обычным способом в его планы не входило и Михаил, злорадно ухмыльнувшись, вызвал порыв холодного ветра и резкое снижение температуры воздуха. Уже спустя пару часов по всем федеральным каналам южной части страны будут вещать о неожиданной смене погоды во Флориде, которая впервые за последние сто пятьдесят лет наблюдений в это время года внезапно упала до трех градусов тепла. Этот нонсенс был сущей безделицей перед лицом надвигающегося Апокалипсиса, поэтому Михаил даже не стал заострять внимания на последствиях природного катаклизма. А если и это не сможет вернуть Люцифера в бодрствующее состояние, что же... у Михаила было припрятано в рукаве еще парочка комплиментов, которые неожиданно вылились в яркую картину, в которой старший брат будил младшего, облив из ведра остывшей мыльной водой, которой недавно помыл машину. Неожиданно для самого себя Михаил расхохотался в голос и упал на шезлонг, любуясь вмиг потемневшим небом и грозовыми тучами. Зверюшка брата сердито зыркнула на него, а после ляпнулась в бассейн, уходя глубоко под воду - видимо греться.

Люцифер, заканчивай этот показной балаган и не вынуждай меня прибегать к иным мерам, - мало кто действительно так хорошо, как его брат, знал меру агрессии и садизма Михаила.

Пожалуй, возможность вот запросто находиться со своим павшим, низвергнутым от собственной руки братом, должна была восприниматься тем, что смертные могли окрестить словом "нестандартно". Иного эпитета Михаил пока найти не мог, хотя старательно перебрал все английские слова в голове своего сосуда: знанием других языков тот не блистал, но имеющегося в наличии было достаточно для описания сложившейся картины мира. Дин отчасти затих, а его стремительное извержение целой плеяды замысловатых эпитетов в сторону брата и того, что он называл "пялиться" обращаясь непосредственно к архангелу, иссяк. Михаил подозревал, что тот успокоился рядом с Сэмом и прекратил напрасные переживания на счет того, что Люцифер мог с ним сотворить. В какой-то мере эти страхи имели под собой почву: замучить весселя ради того, чтобы вывести самого Михаила из себя путем вызова гнева у сосуда, было вполне в духе его брата - те далекие времена, когда тот обращал смертных и намеренно издевался над живущим себе в угоду, хоть и давно прошли, но были ярки в памяти старшего. Михаил вообще ничего не забыл. Ни то, как они неоднократно сражались плечом к плечу, низвергая левиафанов и Тьму, как славили создателя и шли рука об руку впереди, подавая пример остальным братьям. Здесь не было место сопливой ностальгии, лишь констатация очевидного факта их здорового сосуществования на небесах и последующая война на них. Дела давно минувших эпох, уже не играющих никакой роли в нынешней.

Вновь посветлевшее небо заставило Михаила нахмуриться: по его нраву была гроза и свежий озон, напополам со снежными метелями и стылым морозным воздухом, не даром некоторые смертные племена ассоциировали его образ со своими отсталыми божками-громовержцами уже после того, как свет христианства просочился в их недалекие умы. Те боги канули в лету, забытые и стертые из людской памяти, а Михаил как был, так и остался защитником и воплощением справедливой господней ярости. Теперь к этому воплощению примешивалось еще одно, мешавшее сосредотачиваться на главном, и постоянно отвлекающее его от дел. Его сосуд злился, и даже возможно имел на это право, однако его попытки решить вопрос мирным путем предотвращения грядущего не имели под собой никакого смысла - все было давно решено, всадники пробудились и мир катился к своему закату. Но это не мешало Михаилу задумчиво рассматривать брата, улавливая искаженные черты и опечаленную пустоту в глубине глаз, вместо которой когда-то горел огонь ясности. Люцифер мог сколько угодно пыжиться и строить из себя независимую угрозу, не в его силах было изменить предначертанное, и понимание убивало его быстрее, чем скорый и предрешенный конец мира.

Не припомню, чтобы ты предупреждал собственное появление, если не считать фанфар и парада демонов. С обедом повременим, есть другие вопросы. И я предпочитаю беседу внутри, - забрав напиток и исчезнув, Михаил возник в гостиной дома, которая была соединена с кухней. Огромное белое пространство слепящего света с полированными поверхностями, словно попытка брата обелить себя снова. Провальная, само собой, но зато здесь имелось не самое плохое изобретение смертных в виде климатической системы: может быть Люцифер и привык к своим незабвенным адским глубинам, но это уже были его проблемы. Всадники шествуют по миру, однако если ты успел заметить, их действия несколько отличаются от изложенного пророком сценария, - неудобную жердочку барных стульев Михаил сменил на белоснежное кресло, которое в паре с другим находилось возле панорамного окна. Война устраивает космологические битвы игроков виртуальной реальности в худшем случае, в лучшем - ссоры подростков с родителями. Голод пытается перехватить выпуск кондитерских изделий, пока в масштабах страны, меняя сладости на вкусы брокколи, шпината и чего там?... Молочной пенки? - Михаил задумчиво стучал пальцами по подлокотникам кресла. Конечно, среди этих деяний существовали и более серьезные, вроде "отравления" воды, которая обрела свойства и вкус дешевого алкоголя на радость нескольким городам в округе Висконсина. А часть людей на юго-востоке страны скосила ветрянка. Даже тех, кто имел к ней иммунитет в виде прививки. Ты именно так себе представлял Апокалипсис? В желании отплатить отцу за детские обиды местью на уровне песочницы? - Михаил позволил себе немного иронии в голосе. Вполне может быть, что сложившаяся ситуация была лишь пробой сил для давно заточенных в небытии всадников, однако как ни крути, ее воплощение выглядело нелепым. Либо я полностью разочаруюсь в уровне твоей фантазии, хотя куда уже больше. Клетка настолько смогла тебя изменить, что ты позабыл прежние зловещие планы и угрозы?

Не то, чтобы Михаил от всей души ждал огненных и кровавых рек - они и так должны были быть по сценарию, но все же древний труд катился куда-то не в нужную сторону, заставляя чаще ловить себя на мысли, что с Армагеддоном им придется повременить. Создателя не было, не было его гнева и справедливых речей, и этот факт волновало в не меньшей степени, чем творимые всадниками глупости. Разве что Смерть пока не проявил себя, но это был лишь вопрос времени: самый древний из них всегда отличался причудливым и прихотливым нравом, и то, что Люциферу удавалось его удерживать в узде говорило лишь о том, что тот еще просто не нашел способ совладать с архангелом. За этими странными мыслями, в которые он успел погрузиться с полной самоотдачей, Михаил внезапно обнаружил себя у барной стойки: в одной его руке то и дело мелькала бутылка пива, неизвестно откуда взявшаяся там в принципе; а другой он ловко сооружал какую-то невероятно-кошмарную башню из четырех кусочков хлеба, огромных ломтей облитого жиром бекона и подвявшего салатного листа, который, казалось, играл тут чисто визуальную роль ради цветового разнообразия. Все это безобразие занимало большую часть тарелки, на остальной дымились какие-то золотистые палочки. На соседней лежал похожий бутерброд, но в отличии от первого, количество овощей не вызывало припадочного обморока у поджелудочной железы, и явно не предназначался для Дина. Ну конечно же, накормить второго брата, куда без этого.
Память выкинула отчаянный финт, который он в пылу рассуждений пропустил, открывая окно возможностей для своего сосуда. В общем и целом теперь он завис над тарелкой, старательно перехватывая власть над телом в свои руки, пытаясь сдвинуть с места сопротивляющегося на все лады Дина. К сожалению, эту маленькую битву ему пришлось уступить: не адаптированный к привычкам смертных, он снова забыл о необходимых потребностях сосуда. Эту промашку следовало исправить, и только ради примирительного жеста Михаил разрешил себе новое ледяное пиво взамен успевшего нагреться в руке, а также этого поражающий любое адекватное мышление "шедевр" кулинарного искусства, которое Дин собирался использовать в качестве энергии для своей физической оболочки.

Это не от меня, - холодно отчеканил Михаил, отодвигая тарелку в сторону Люцифера, пусть тот пока и находился почти в другом конце комнаты. Прозвучало ужасно неловко и глупо, но не в его принципах было оправдываться, тем более перед павшим братом. Сосуд считает, что твой вессель голоден. Откуда-то появилось вино, и Михаил точно знал, что оно подойдет к этому случаю. Внезапно легкая лавина переживаний на несколько мгновений вновь переключила системы его жизнеобеспечения, заставляя благодать вспыхнуть и замереть на кончиках крыльев, подобно электрическому разряду, когда Люцифер подошел неожиданно слишком близко, коснувшись его запястья.

Если Михаилу что-то не и нравилось, то потеря контроля стояла первым пунктом в списке. Довольно коротком, после которого шла тотальная аннигиляция того, что призвало необходимые меры со стороны архангельской воли, и желания небес, само собой разумеется. Исподволь предложенные братом идеи относились как раз к той части мироощущения, которое в кратчайшие сроки вызывало праведную ярость: как ни крути, контролировать землю и небеса в этой многовековой истории он давно привык так же, как к пониманию собственной власти и силы. Вот только в отличии от брата, не испытывал тяги к подобным массовым мероприятиям просто потому, что заложенная в нем искра требовала другого: Михаил был создан для защиты и войн одновременно, и пока прекрасно справлялся с возложенными творцом обязанностями. Это был прямой вызов, и они с Люцифером оба прекрасно знали, куда этот путь приведет. Габриэля великодушно сбросили со счетов вместе с напрасной надеждой на счет его возвращения в родственный круг, но они с Рафаилом представляли достаточную силу в любом противостоянии, чтобы не дать павшему сородичу забраться наверх, да еще помочь придержать лестницу вместе с небесным троном.

Очередной одиозный план, словно ты позабыл, чем закончился предыдущий. Если так сильно хочется взять на себя ответственность за судьбы мира - что же, тебя ждет разочарование, приправленное очередным падением. Впрочем, тебе не привыкать к обломанным крыльям и тесным помещениям. Клетка все еще существует, если ты вдруг позабыл этот факт, и ее пустота не доказательство не эффективности.

Возможно Всадники, понукаемые очередными бредовыми идеями Люцифера действительно творили нечто из ряда вон выходящее, но было что-то еще, чего брат не ощущал. Михаил не спешил приписывать собственным чувствам волеизъявление давно исчезнувшего отца, и даже не смел надеяться на подобный подарок хотя бы потому, что масштаб происходящего несколько не входил в его предначертанный план, а на перекройку времени не было. Объяснять этот факт собеседнику также пока не хотелось: козыри в рукаве никогда не были лишними, а в предстоящей войне любая мелочь могла сыграть на руку, раз ее сценарий шел собственным путем. Дело осталось за малым - ужиться с весселем, подогнав его под себя в оптимальной форме, и начать боевую подготовку небесного воинства. У демонов не было средств и возможностей напасть напрямую и бить наверняка, однако сбрасывать со счетом Люцифера с новообращенным могуществом Михаил не собирался. С Винчестером было легко и сложно одновременно, поэтому следовало следовало перекроить их партнерство до взаимовыгодного на ближайшее будущее, и у архангела имелось достаточно аргументов на этот счет. Возможно Сэма придется оставить в Клетке, на время, но ради спасения миллионов жизней и душ в раю подобное самопожертвование выглядело оправданным для них обоих. Именно эту идею он начала подспудно закладывать в разум Винчестера-старшего, не торопясь давить на него, а лишь предоставляя необходимые картины мира, которые зачастую превозносили их обоих в образах победителей. Все, как должно, и как прописано создателем: по сути, Михаил не сочинял ничего нового, а лишь отзывался на стандартный вариант Апокалипсиса, слегка меняя очертания и краски. Это работа была благодатной отчасти еще потому, что Дин обладал достаточно степенью восприятия подобных событий, и следовало поблагодарить его отца за должное воспитание необходимых идеалов. Их уникальная схожесть базировалась именно на этом осознании, отчего взаимодействие начало выходить на нужные рельсы. Было бы неплохо иметь Люцифера в относительной близости, чтобы братья могли не бояться друг за друга. И это, пожалуй, стало единственной причиной, по которой Михаил не отмахнулся тут же от эксцентричной идеи: не самая плохая истина смертных о необходимости держать врагов рядом, играла тут не последнюю роль. И дело было даже не в благодати. Его самого купить на подобные фокусы было практически невозможно, а всю надежду на лучший исход он оставил в те времена, когда Люцифер оказался заперт в аду. Кто бы мог подумать, что их встреча окажется настолько банальной, или слово "естественность" здесь подходило больше всего?
Старательный сарказм Люцифера прошел мимо: человеческим страстям не было места в душе Михаила, а все остальное он сумеет обуздать позже, скрадывая мгновения в очередной аскетичной молитве на острие мира, среди заснеженных гор созданной им для себя реальности. В ней не было места бессмысленным полетам и прочей трате времени, но иногда следовало подходить к делу практичнее, оставляя им обоим шанс подобия родственного взаимодействия, хотя от этого слова ощутимо коробило и веяло миром смертных. В любом случае Михаил не обольщался на счет слишком поздней попытке наладить давно утерянный контакт и относил ее, скорее, к возможности оттянуть время и дать небесам подготовиться. Что же касалось всего остального...

Мне нравится ощущать благосклонную расположенность сосуда к нашему победоносному воссоединению с ним в истинной силе. И если это требует маленьких радостей телесности, которые не мешают основному делу, не вижу ни одной причины препятствовать. Видишь ли, мне в мелочах повезло больше, - удовлетворить Дина было довольно просто и каких-то особенных вывертов для этого не требовалось. А благодаря легкому характеру их уживчивость постепенно слаживалась, закругляя острые углы. Будь времени больше, они бы смогли воссоединиться в стабильном симбиозе сверхсущества невероятной силы и могущества, однако учитывая обстоятельства, подобное следовало проворачивать в ускоренном темпе, отчего страдали обе стороны. Наверняка это касалось и Люцифера с его весселем, а учитывая методы запугивания и разность мировоззрения, до идеала там было далековато. Подобное отчасти умиротворяло. Сломанный сосуд был не настолько обстоятельным вместилищем и не мог вынести всей силы архангела в полной мере, и Люцифер должен был осознать это по прежнему своему воплощению. А пока, избавив прохладную пустоту стола от ненужных вещей едва заметным жестом ладони, Михаил поправил галстук и развернулся к брату.

Что же. На сегодняшний день океанская гладь к нашим услугам, - по его воле все суда застыли, окруженные защитными аурами, а смертные тела покинули любые земные воды до того, как оба архангела воспарили над ними сияющими звездами. Надобность в сосудах отпала, но оставлять их одних в бессознательном состоянии в том же особняке на окраине Майями даже под всевидящим наблюдением ангелов, было опрометчиво.

Ощущение телесности взвинчивало их существа, чтобы мгновением позже раскрутить волчками и утопить среди вязких, подобно ртути, брызг воды. Видеть едва ли не истинную форму архангелов не мог и не смел никто, и любой, попытавшийся встать на их пути, мог оказаться испепелен на месте, отчего все сущее удалилось подальше от этих игр. Многокрылые, сплетенные из света, они пронзали небеса и заставляли их пылать, разве что Люцифер парил ближе к воде, все еще не восстановленный настолько, чтобы взлетать чересчур высоко. В изломанной и потемневшей сущности брата, еще хранившей остатки былого благородства и могущества, было нечто печальное, и будь Михаил больше подверженным меланхолии, он углядел в этом злой рок и красоту попеременно. Однако сейчас чуткий ветер и стремительные потоки благодати уносили их сквозь голубые струи все дальше от знакомых понятий дихотомии, оставляя одни лишь горькие воспоминания по навсегда утраченному единству.

Отредактировано Dean Winchester (2022-03-31 15:27:57)

Было в происходящем нечто освобождающее: знакомое и давно позабытое ощущение. Одно из тех, которые Михаил тщательно игнорировал и списывал на слишком уж долгое существование без создателя. Тоска по давно ушедшему и невозвратному - наверное что-то такое по человеческим меркам, способное увлечь и его сосуд. Примесь беззаботности и легкости, словно не было на плечах тяжкого груза прожитых лет и веков, и лишь радость чистого созидания и осознания себя частью всеобщего сущего, связанного с субстанцией, как первоосновой. Михаил дал своей нынешней оболочке возможность почувствовать это полностью, и для Винчестера подобное должно было стать совершенно незабываемым опытом, которого не удостаивался почти никто из смертных существ. Восторг Люцифера был совершенно понятен, и хотя следить за братом на предмет внезапных фокусов все-таки приходилось, архангел временно смог отбросить вездесущий контроль, прикрутив его на минимальный уровень. Для людей на побережьях сейчас горели костры всех возможных растений, по крайней мере в тех местностях, где подобные водились. Ангелы должны были присмотреть за этим внезапным явлением, отчасти защитив самых любопытных от необходимости лезть, куда не следует. Бесполезная мера перед лицом надвигающейся катастрофы всемирного масштаба, но торопить события и приближать конец света Михаил не видел смысла: все должно было идти своим чередом и ровно в порядке, одобренном отцом.

Никаких планов дальнейших действий кроме полета у них пока не было. Не было вообще ничего, кроме грозовых облаков и бесконечной череды молний, которые отчасти могли быть похожи на слабое подобие Апокалипсиса, коли в океанской глуши кто-то мог увидеть происходящее. Стихия сосредоточилась в радиусе их полета, собирая множественные разряды и закручивая струи воды в спирали, собирая торнадо. Зрелище было поистине умопомрачительным и масштабным, словно небеса и водная твердь соединились в едином ритме какого-то неведомого танца. Природа вообще была идеальным творением создателя, и ее совершенные формы очаровывали с самого первого дня возникновения, а в своем взбунтовавшемся виде вообще напоминали гнев господень. Взвиваться в небеса ощущая на настоящей, воплощенной кожей брызги воды и прохладный ветер грозовых облаков, было вдохновляющим, и благодать стекала вдоль мощных крыльев Михаила тяжелыми каплями голубого света. Ее струи собирались вместе и возвращались обратно, перетекая по телу и наполняя его поистине колоссальной энергией, способной прямо сейчас уничтожить и возродить часть сущего, включая собственного брата. Подобная мысль была быстро пресечена сосудом, который словно смог уловить эти вибрации и тут же среагировал, яростно сопротивляясь. Из-за этого Михаилу пришлось слегка опуститься ниже к воде и зависнуть над ней, поднимая волны движениями крыльев и избавляя свое сознание от ненужного потока мыслей Винчестера, да и своих собственных. Не смотря на их с Люцифером вражду, время еще не пришло, да и необходимости мериться силами не было: они все равно уничтожат друг друга на излете времен, уже стучащегося в дверь этой вселенной.
К тому времени, как они закончили свое парное выступление, на эту часть побережья начал плавно опускаться поздний вечер. И без него темное низкое небо предвещало ранние сумерки, и вдоль береговой линии принялись постепенно загораться одиночные огоньки. Деревья с кустарниками перестали пылать, погашенные той же силой, что их воспалила, и теперь часть из них сверкала черными остовами, вызывая недоумение жителей.

Вижу, к тебе вернулась часть потерянных сил, - опустившись на исчерченный волнами песок, Михаил подошел к Люциферу и остановился неподалеку, скрестив руки на груди. Эмоциональный ряд его весселя постепенно пришел в норму, и теперь задвинуть его подальше стало намного проще. Ну и само собой, нахождение рядом с Сэмом делало свое дело так же, как его настроение. Эти маленькие нюансы слегка раздражали: если для приведения в норму им понадобится постоянно находиться рядом друг с другом, это могло притянуть за собой ненужные проблемы. Михаил не планировал в регулярном порядке проводить время с Люцифером не смотря на подаренные положительные чувства - этот момент был безнадежно упущен и они его уже проходили. Вряд ли брат нуждался в его компании, или хотел бывать рядом чаще - после вековых заточений в Клетке было вообще несколько удивительно видеть его терпеливую выносливость в обществе себе подобных. Впрочем, это словосочетание плохо подходило под характеристику павшего, и Михаил старательно абстрагировался от этой идее, списывая ее на очередной заскок брата. Находись рядом с ними живой Габриэль, Люцифер наверняка предпочел развлекаться вместе с ним, а уж чего-чего, а заниматься подобным тот умел, чем несказанно напрягал Михаила. Что же, у нас впереди плотный график из регулярных дел, - будь архангел человеком, в этот момент он непременно бы посмотрел на гипотетический наручные часы и сделал соответствующие выводы. Но часы ему были без надобности: весь алгоритм Апокалипсиса был им обоим отлично известен, поэтому оставалось лишь дожидаться следующего этапа. Особенно если ты планируешь наступательную операцию на небеса, - бредовость этой идеи заставляла криво усмехнуться. Наверное, Люцифер все же решился части рассудка за время своего заточения, раз решил идти на подобный ва-банк не имея за спиной достаточно сил и поддержки. Он даже физически не смог восстановиться в полной мере, не говоря обо всех остальных факторах. Однако недооценивать брата Михаил не собирался так же, как каждого из врагов, с которыми ему приходилось сталкиваться. Даже если Всадники продолжат чудить и заниматься никчемной чепухой, это не изменит хода событий, будь то вторжение в рай или иная сногсшибательная каверза, которую задумал Люцифер. В происходящем лишь одно беспокоило Михаила, а именно отсутствие создателя на пороге серьезных перемен и начала конца. Это не укладывалось во все возможные сценарии и давало возможность различных допусков, о которых архангел пока что предпочитал не думать и не говорить. Люциферу тем более: приватные беседы между ними давно прекратили свое существование. Ну, ровно тогда, когда тот начал подготовку к мятежу, предпочтя обществу братьев будущих мятежных ангелов. С тех пор разговаривать было не о чем - вместо них общались клинки.

Сосуд ощущал приятную усталость, да и крылья самого архангела, несколько подзабывшего долгие полеты, вибрировали на высокой частоте. Отсутствие сентиментальности и чувствительности не позволяло ощутить нечто большее, линией высоковольтного напряжения пролегшего между ним с братом. Проще было не замечать, списав это на длительное отсутствие общения и одиночество Люцифера. Будь ситуация иной, Михаил вел себя по-другому, и Дин требовательно пытался содрать его маску с лица, с напором пробив широкую стену. Странное дело, его братские чувства по капле просачивались в сущность Михаила словно яд, и подобно ему отравляли забытыми ощущениями благодать. С этим срочно следовало что-то делать, пока вместо противников они с Люцифером не опустились до состояния слезливых порочных чувств, в которые так любили скатываться Винчестеры. По крайней мере, пока их никто не видел. Уверенность в том, что брат ощущает подобное, не покидало, и это заставило Михаила демонстративно поднять подбородок, в тщетной попытке казаться выше. Ужасное ребячество, но после полетов почти знакомое и такое... родное?

Отредактировано Dean Winchester (2022-04-06 20:23:06)

Хорошим солдатам не было нужды задавать вопросы или оспаривать приказы командования - это Дин усвоил с соплячьего возраста, и это, по факту, целиком и полностью соответствовало мировоззрению Михаила. Ранг у архангела, безусловно, был намного выше (а если судить по нынешней обстановке, то заменял собой все возможные инстанции), но данное обстоятельство не меняло ситуацию ни на йоту. Но это было не главной причиной отсутствия необходимости рассуждений на тему чего да как, которым так любил предаваться брат в известном всем ключе. Основной являлось отличное понимание божественного замысла и необходимости следовать продолженному отцом пути. Люцифер представлял собой наглядный пример того, что случается с теми, кто сопротивляется этому и предпочитает собственные детские игры в пику родителю. Бессмысленные и никчемные хотя бы с той точки зрения, что ему никогда не могло хватить ни силы, ни разумения для постижения замысла творца и возможности уподобиться ему в этом. Даже с учетом грандиозных планов по управлению людьми и небесами, подобная мысль выглядела в глазах Михаила смехотворной: они были созданы для совершенно иных дел и прекрасно справлялись с возложенными обязанностями. Воля, разумение, осознанность и сила... Достаточно для того, чтобы воплощать собой изначальный замысел и следовать его в этой прекрасной сонате сотворения. Самому архангелу этот фарс начал наскучивать - перемалывать из пустого в порожнее одно и то же не казалось ему сколько-нибудь интересным времяпрепровождением. Что касалось всего остального, то да, он определенно отчасти тосковал, но это почти утерянное чувство было тщательно размазано по прожитому им времени уже таким тонким слоем, что теряло всякий дальнейший смысл. Скорее всего самого Люцифера это касалось тоже, уточнять вслух Михаил не стал просто ради того, чтобы не поднимать очередной манифест старого спора: все возможные чувства между ними на данный момент оказались исчерпаны.

Если ты ждешь покаяний и извинений, их не последует. В свое время я сделал, что должно, и это был единственный выход для возгордившегося сына, который решил поставить себя не только выше творений отца, но и выше него самого. Ты заслужил своего наказания, а все остальные нюансы мы решим позже во время последнего нашего часа в этом мире.

Дальнейшее нахождение здесь для Михаила оправдано не было: Рафаил не выражал прямого беспокойства об этом внезапном рандеву, однако напряженность в ангельском эфире звенела достаточно ощутимо для того, чтобы прийти к выводу о необходимости завершить присутствие на земле и перейти к более насущным проблемам. В конце концов Михаил очень давно перестал участвовать во множестве дел лично, предпочитая перепоручать дела серафимам. Пока печати не были взломаны, на земле лишь изредка происходили чрезвычайные случаи, требующие вмешательства архангелов в происходящее. За исключением момента с попыткой поворота времени, и этот досадный инцидент серьезно разочаровал Михаила по всем фронтам, заставив усилить надзор над ангелами и заставить каждого из них пройти тест на вшивость. Кто бы мог подумать, что после падения Люцифера найдутся глупцы, решившие двинуться вслед по его стопам, однако яростно отрицая свою принадлежность к греховному племени? Сейчас вновь настало подходящее время для подобной проверки: ожидать удара в спину среди своих было возможным развитием событий, поэтому следовало уведомить Наоми и ее отряды разведки на счет возможных диверсий, а также оставить больше охраны у Врат. Не смотря на показательное отвращение и брезгливость Люцифера к созданным им самим существам, те были вполне способны попортить картину своими гадкими никчемными руками. По правде сказать, если бы не расплывчатые идеи отца о необходимости существования такой дыры, как ад, Михаил собственнолично давно разгромил это место, выжигая священным огнем обитавших там тварей, включая мелкопоместного царька, объявившего себя королем. Отчасти адские врата служили неплохим назидательным уроком для смертных, отчасти содержали Клетку, и пока лезущие демоны не вмешивались в важные небесные вопросы, хрупкое равновесие имело место быть.

Раз уже тебе так хочется наслаждаться местными красотами, то вот он - последний шанс. Не истрать его зря, потому что второго может не предвидеться. В Пустоте нет ничего, кроме бесконечного сна и забвения. Приятного вечера, - кивнув брату, Михаил расправил крылья и вознесся на небеса в покинутый создателем зал управления. Сейчас это поражающее белизной место пустовало так же, как трон его повелителя, и это вызывало холодную тоску. Отец не спешил появляться даже в этот фатальный для своего творения час, и если большинство ангелов относились к подобному жесту с пониманием, отчаянно веря в то, что он просто дожидается своего часа для эффектного появления, то Михаила происходящее погружало в тревогу. Апокалипсис шел какой-то собственной дорогой, не предусмотренной ранее, и это не было заслугой Люцифера, как бы тот ни старался пушить перья и изображать из себя блудного сына. В его случае - не раскаявшегося. Позволять себе дерзость опускаться на предназначенное отцом место, Михаил не мог, поэтому неспешно двинулся в прилегающий в залу коридор, чтобы по звуку знакомых голосов определить в них Захарию и Иона: видимо, результат собственного ранее выданного приказа на счет тщательной перепроверки всех активных боевых единиц. И серафим, и ангел были абсолютно преданы небесам, зарекомендовав себя прекрасными руководителя и воинами, и после общения с павшим братом их присутствие наполняло Михаила живительными благодатными силами, которые витали в пространстве подобно растворенной взвеси золотисто-голубой пыли. Пока небеса представляли собой спокойное и умиротворяющее зрелище, и никто не смел тревожить упокоенные здесь души. Однако ввиду происходящих событий, все вскоре должно было измениться.

Нам требуется полная мобилизация всех сил, начиная от Врат, заканчивая охраной изнутри, - делиться данными от Люцифера и обоюдными опасениями по поводу создателя, Михаил не стал - слишком рано было разводить панику и устраивать подчиненным дополнительные проблемы. Все волнения и догадки должны были остаться между ним и Рафаилом, с которым он собирался обговорить произошедшее. В частности то, чего не хотел замечать Люцифер, а именно выходящих из-под контроля Всадников. Все эти шутки ни разу не походили на жестокие развлечения брата, который бы в качестве непременного условия обязательно задействовал в своей игре нечто ужасающее для смертного мира. И никакие уверения в том, что он собирался им править, не могли убедить Михаила в обратном: еще до заточения в Клетку тот славился своим зверским нравом, а уж после нее... В частности последние донесения подтверждали понимание того, что нынешний Конец Света чем дальше, тем сильнее походил на фикцию со стороны спятившего художника, кричащего с площади "А я так вижу!". Габриэль погиб, а значит его проделки можно было сбросить со счетов, и именно с этими предположениями Михаил обратился к брату, позвав его в собственный штаб для совещаний. Это была небольшая комната для особо избранных, практически пустая и прохладная. Ее пересекал ручей, накрытый сверху низким столом, подобно мосту, а пространство позади восседающих украшали стенды с оружием. Всего четыре единицы на каждую из сторон света, священный квадр, когда-то олицетворяющий единство архангелов. Теперь две стены пустовали, демонстрируя лишь подставки для дайсё, выполняющие исключительно эстетические функции. Оружие любого ранга и класса всегда было близко сущности Михаила, и это место являлось единственным и редким подтверждением небольшой слабости.

Отредактировано Dean Winchester (2022-04-09 17:26:38)

Рафаил... С ним было проще всего, всегда, с самого начала сотворения, и Михаила эта ремарка полностью устраивала. Он полагался на брата во всем, тот же во все века и времена принимал некоторую дистанцированность общения, не создавая проблем и не пытаясь требовать чего-то чрезмерного. Кто-то мог назвать его ординарным, однако Михаил предпочитал слово "стабильность" - оно, как ни что другое, идеально вписывалось в концепцию их взаимодействия. Особенно после падения Люцифера и исчезновения Габриэля, который успел перенять часть братской гордыни, решив для себя предпочесть общество смертных, или чего-то там ему желалось. В подобные мелочи Михаил не вникал, считая их инфантильной придурью, недостойной архангела, однако задерживать брата и бросать силы на его поиски не собирался тоже: не маленький, когда понадобится - найдется сам. Время шло, Гейб не появлялся, и его вполне утилитарно вычеркнули из списка небесного воинства просто по факту, который в итоге подтвердился не самым лучшим образом. Бегать за Люцифером в поисках его милости было однозначно глупым решением, и если бы Габриэль имел силы вернуться на небеса за советом для старших, они бы смогли найти для него подходящие слова. По крайней мере в своих попытках отмолить брата Михаил на это надеялся, и его суровое уединение на вершинах мира среди снегов и вьюг было тому подтверждением. Печальным, ненавязчивым, простым и откровенным, в котором он старался просить отца о прощении и собственной недальновидности. Эта ответственность лежала на его плечах с момента сотворения, и подобная потеря казалась немыслимой: с них всех в свое время хватило войны с Люцифером, чтобы терять еще братьев, да еще таким глупым способом. Теперь лишь они с Рафаилом поддерживали небеса в их постоянной и многоликой заботе о мире, неустанно следя за его движением в сторону бесконечно далекой и такой близкой энтропии. И вот ее час настал. Неожиданно и ожидаемо, отчего им обоим следовало принять последние меры перед началом приближающегося конца и выполнить все возложенные создателем задачи. Рафаил, как никто другой, прекрасно понимал это, вызывая легкую улыбку на устах Михаила - невероятной редкости факт в последнее время. Смирение брата и его спокойная, суровая настойчивость были подобны глотку ледяной арктической воды, и это сравнение вносило приятные коррективы в их беседу.

Что же, час почти пробил, и в наших силах довести продуманное отцом до логического завершения, - существование в мире смертных некоторых идей подходили самому Михаилу и давали возможность облекать аудитально ощущения в необходимой для понимания мере. Подобное вызывало легкий флёр ненавязчивой печали, и одновременно умиротворяло, словно отцовская дань до сих пор покоилась на его правом плече. Голос Михаил звучал существенно ниже и мягче, когда он общался с братом, словно пытался поведать тому странную тайну, окутанную долей интимности. Ему не хотелось говорить о Люцифере: произошедшее вызывало жестокий диссонанс внутри во многом благодаря наличию весселя, который, как ни крути, продолжал видеть совсем иное, нежели архангел. Надо отдать должное воле Дина, та была непоколебимой и мощной, словно зарождающийся тайфун, и так же упрямо следовала поставленной цели, круша на пути все возможные препятствия. Хорошее качество, практически бесценное для смертных, которое заставляло смотреть на них с иной позиции и гордиться этими творениями отца, если бы не одно жирное "но" в виде поправки падшего в теле младшего Винчестера и грядущий Апокалипсис. Мы долго шли к этому моменту, и теперь пришла пора вместо бесконечных запятых и вопросительных знаков поставить, наконец, заключительную точку. Как ни крути, подобный исход был заложен творцом изначально, и развертывающийся по спирали мир дошел до своего завершения в виде четырех основ, за которыми сияла бездна падения брата. При воспоминании об их полете внутри зашевелилось нечто давно похороненное вместе с заточением Люцифера, и в этот раз подавить зарождающийся дискомфорт от собственной диссоциации чувств Михаилу не удалось - Винчестер настойчиво давал о себе знать, вновь пробуждая забытое и изъятое. Рафаил наверняка заметил это легкое смятение чувств, однако корректно оставил замечания при себе, не собираясь вмешиваться в мыслеформы старшего. Его короткий доклад по поводу демонов, содержащий точные расчёты сил, окончательно расставил фигуры по местам и дал им возможность продумать дальнейшие действия. В этой войне не было и не будет проигравших или победивших - все, как один падут под натиском нападающей стороны, чтобы после навечно упокоиться в блаженной тьме Пустоты: Чистилище будет уничтожено наравне с остальными мирами. Высказанные Михаилом догадки на счет отсутствия отца Рафаил добавил в свои заметки, обещая провести необходимые расчёты в ближайшее время и донести информацию до брата. На этом они закончили и разошлись по своим позициям, готовиться к грядущей битве.

Долго ждать не пришлось, и процесс пошел словно хорошо смазанное колесо. Точнее было бы сказать "покатился", однако Михаил предпочитал другие слова, дающие обстоятельное понимание контроля над ситуацией. Ангелы гибли пачками, каждого из них он ощущал лично, и для каждого находил последние слова утешения - необходимый знак почтения ушедшим в дань памяти о них. Вряд ли кто-то вспомнит его самого за гранью уничтоженного мира, но подобные мелочные подходы Михаила мало волновали. Люцифер то и дело вмешивался в эфир, стараясь посеять тревогу среди обороны небес, однако ему это удавалось плохо: ангелы и серафимы идеально делали свое дело и отлично осознавали собственную правоту. Михаил мог гордиться их подготовкой, однако это чувство он вполне успешно вытравил из себя еще в тот момент, когда низверг брата за подобный же грех. Несколько раз за моменты битвы с ним желал говорить Кастиэль, однако эти попытки архангел, к собственному сожалению, был вынужден оборвать: Винчестеру не стоило показывать картину происходящего и давать слушать того, кто мог пробудить его волю к действиям снова. Сейчас был момент, когда вессель должен был целиком и полностью подчиниться, не предпринимая попыток к бунту, им вполне хватало одного.

Будет все, как задумано, - равнодушию в голосе Михаила могла позавидовать каменная статуя. У тебя появилось слишком много ненужных чувств, которые ты проецируешь на собственную оболочку, и зря. Они больше ничего не значат, поэтому оставь свои беспомощные попытки провокаций, которые все равно ни к чему не приведут, - защита небес обстоятельно держала свои позиции, а Михаил во время спуска на землю успел хорошо проредить нападавших демонов и отродье Евы. Он ничего не ждал от брата, и эта попытка вмешиваться в ангельские разговоры выглядела последней жалкой потугой в желании внимания к собственной персоне. Время шло, а ничего не изменилось: Люцифер хотел все того же и пытался добиться этого такими же детскими способами вместо того, чтобы включить голову и отключить обиду. Души смертных уже ничего не волнует, они нашли упокоение в раю. Скоро его найдем все мы. Их последний бой маячил на горизонте грозовыми фигурами, и осознание этого факта приносило чувство удовлетворения происходящим четким планом. Говорить это макушке Люцифера в теле Сэма Винчестера было несколько странно, однако Михаил прекрасно знал, что тот его увидел и почувствовал загодя, и даже не стал отходить в сторону, когда это бесконечно длинное и высокое тело начало подниматься и разворачиваться в его сторону. У Дина на этот счет было свое мнение, и секундного замешательства от вида лица брата и знакомого блеска глаз хватило, чтобы создать раскадровку дальнейшего. Вот только полагаться на сосуд и его реакции Михаил не собирался, взмахом огромных крыл поднимая шквалистый ветер, который мигом снес волну пробиравшихся в сторону райских врат демонов.

Отредактировано Dean Winchester (2022-04-13 11:19:00)

Казалось, небо начало плавно падать на землю, сливаясь с ней в одно целое. Завораживающее зрелище, которое можно было увидеть в первый и последний раз, поэтому любые смертные существа, оказавшиеся поблизости, сметались волной ангельского гнева и демонической ярости, рассеиваясь пылью. Ее становилось все больше, и вскоре весь мир должен был очутиться в этих мягких, ласковых объятий, которые время сотрет подобно всему остальному. Пронизывающая место энергия лилась широкой рекой от душ погибших, и часть из нее продолжала питать нападавших и наступающих, щедро расплескивая капли драгоценной благодати и мерзкой крови жителей ада. Михаил слышал зов каждого, ведя планомерный отсчет: в отличии от ангелов, он знал, кто именно падет в это бою, знал это и Рафаил, который сейчас возглавлял небесное воинство, и по факту самому  Михаилу тут было нечего делать - его час еще не пробил. Силы сталкивались, перемешивались в единое целое и были равны. Они и потом останутся таковыми, подводя последнюю черту в этом практически вечном противостоянии. Красивая и эпическая картина заката их вселенной, достойная кисти творца, поэтому вновь начатый разговор Люцифера отчасти прошел мимо: Михаил успел полностью отдаться процессу и не интересовался частностями. Подобное всегда было прерогативой серафимов, его долг оставался в необходимости сберечь небеса и смертных ровно до последнего часа слияния. Пустота начала распахивать свои темные объятия вечного упокоения, и архангел благословлял братьев и сестер, попадающих туда. Он видел и знал свое собственное место там, и это осознание не несло страха. Впрочем, в этом мире не существовало ничего, что могло подарить ему подобное чувство. Отец предусмотрительно создал старшего сына лишенного множества присущих прочим вещей, и Михаил считал это величайшим даром для себя. Безусловно, изъяны были у каждого, но даже само это слово по отношению к творениям создателя ему всегда казалось кощунственным, включая слабости людей. Раз подобным был замысел, значит это несло определенный смысл, и никакие старые слова павших о сломанных игрушках не могли поколебать уверенности.

Единственное, чего в этой ситуации Михаил не ожидал, было внезапное нападение. Люцифер по-прежнему казался морально сломленным с размытым чувством самосохранения и гиперболически преувеличенным фонтаном эмоций, который старшему было не понять. Прекрасно, что Дин Винчестер в глубине его сознания продолжал отдыхать достаточно крепко, не вмешиваясь в этот внезапный бой и не препятствую подводу очередной попытки провокации к адекватному руслу. Видит отец, Михаил не желал этого противостояния и не планировал его так же, как позволять нападать на себя. И если первый неожиданный удар вполне очевидно застал его врасплох и заставил пожалеть о некоторой капле доверия, оставшейся к брату, то последующие он принял со всей возможной мощью. Сейчас ему не было нужды призывать и материализовать свое копье - этот момент он оставит для их последней встречи, как было предрешено. И хотя контактный бой со слишком уж тесной телесностью всегда вызывал у него некоторую долю скепсиса напополам с отвращением к подобным примитивным методам, он решил отдать должное брату и не использовал иного оружия кроме собственных сил, крыльев и благодати. Холодная и величественная, она подобно крови в венах пульсировал в самой сердцевине его перьев, спускаясь острыми спицами вниз и расправляясь широким веером вокруг архангела. Омывала пространство вокруг и сияла в ледяном потоке воздуха, окутывающим его. Если от Люцифера исходил жар подземных глубин и подавляемой мстительной злобы, то в противоположность ему силы Михаила имели иную природу, основанную на отрешенном возвышенном холоде и сокрушительной силе шквального ветра. Рафаил предусмотрительно увел ангелов дальше от этого места, хотя энергия старшего сейчас не могла нанести им серьезного вреда, лишь временно ослепила бы и заставила застыть, подобно изваяниям. С демонами ситуация складывалась иной: любое взаимодействие с благодатью и силой архангела заканчивалось моментальной аннигиляцией на месте, не оставляя даже пепла, поэтому всем любопытным приспешникам брата досталось от обоих, пусть Михаил этого уже не замечал. Его силы были сосредоточены на схватке, поскольку не смотря на часть потерянных сил и обломки крыльев, Люцифер оставался самым его опасным противником в этом мире, и эта временная проверка способностей друг друга продемонстрировала это сполна. Им несказанно повезло с сосудами и их способностями: обученные, выносливые и сильные, они оба были способны вести долгие изнуряющие бои, выстаивая против кого угодно кроме друг друга, разумеется. Но когда Люцифер приблизился на слишком опасное расстояние с желанием продемонстрировать старшему осколки своего величия, или чего там еще было у него на уме, задерживаться Михаил не стал, вложив в размах крыльев и руки практически всю доступную на данный момент мощь, за исключением той благодати, что осталась ему от ушедших братьев и сестер - ее он потом сбережет для финала. Этого жеста внезапной глупой открытости оказалось достаточно, чтобы брат совершил второе свое падение, рассекая воздух и пробивая плотный слой кучевых облаков, стянувшихся на небе на месте битвы.

Этот последний рывок и удар в достаточной степени подходил для демонстрации своих сил и отсутствию оных у предводителя адских войск, поэтому в очередной раз устраивать показательные кары Михаил не собирался: о них все итак прекрасно знали. А унижать брата еще и этим жестом, окончательно втаптывая в грязь, было против природы архангела. Поэтому громыхнувшее молниями небо перенесло их в ледяные земли Гренландии, где сквозь тонкий слой припорошенного землей снега проглядывала редкая зеленая трава и холодостойкие цветы. Не любимые братом розы, а мелкие полевые колокольчики ярко-синего цвета, белая пушица и голубые фиалки, словно расцветия благодати. Эта долина напоминала собой перевернутую чашу неба, в которую они словно упали вдвоем. Люцифер - так точно, приземлившись на жесткую поледеневшую землю прямо посередине, а следом за ним плавно опустился Михаил, возвышаясь над братом и отчасти смягчая падение того.

Твоя судьба - быть поверженным мною. Это не исправить и не изменить, так к чему все вычурные жесты? Прими дар отца со смирением и благосклонностью. Он даже позволил тебе жить, хотя мог полностью уничтожить еще тогда, - "тогда" вспоминать не хотелось. Копье Михаила и его могущества было достаточно для заточения Люцифера, да и сейчас его силы превосходили братские на порядок. Впрочем, читать морали он не собирался, прекрасно понимая бесполезность сотрясения воздуха перед тем, кто не желал его слушать. Думать о Клетке - тоже. Брат всегда отличался слишком уж буйным воображением, а за тысячелетия в одиночестве мог напридумывать себе многого в качестве оправдательной речи для себя и обвинительной для Михаила. Поэтому архангел просто подошел ближе и наклонился, подавая руку: Люцифер в данный момент не выглядел способным не то, чтобы ударить исподтишка, но даже продолжать разговоры, поэтому никаких оснований опасаться очередной попытки никчемного боя не было. Ладонь весселя прошлась по руке его брата неожиданно легко, и та легла в нее привычным жестом, словно так и должно было. То, что случилось потом, и почему оба оказались на земле, Михаил не совсем понял. Осознал только одно - силы у Люцифера остались, но отнюдь не для битвы. А может быть вместо одного брата и ним общался другой, но этот странный способ взаимодействия, который за время своего бытия Михаил не пробовал освоить, не имел под собой ни капли лжи. Он видел мягко струящие в потоках воздуха тонкие цепи сознания брата так же, как тот видел его - их истинная сущность, укутанная звездами, синевой и вспышками света. Удивительное дело, лукавый язык Люцифера сейчас "говорил" истину, погружая в нее, словно в золотистый водный источник прошлых сил, которыми когда-то обладал.

Отредактировано Dean Winchester (2022-04-19 15:03:00)

Когда колкое ощущение пространства медленно переросло в поток энергетических лучей, сплетающих над головой архангела венок из его истинного облика, тот позволил себе вернуться в тело сосуда, оставленного на одинокой горе в холодных небесах. Осмысление произошедшего вызывало двоякие чувства, часть из которых он вообще испытывал впервые. Винить в этом следовало весселя, который весьма не вовремя вмешался в красивый воспитательный процесс - а именно таковым его считал Михаил. Полностью отключить Дина не получалось и он подозревал, что Люцифер имел ту же проблему: сталкиваясь, Винчестеры притягивались друг к другу, подобно магнитам, не считаясь ни с какими возможными препятствиями. Невозможными, как выяснилось, тоже. Радоваться этому, или считать досадной издержкой, Михаил пока не решил, но нечто внутри него изменилось, словно ломалась крепко отстроенная стена, должная выдержать тысячелетия противостояния. Очень не вовремя с учетом складывающихся обстоятельств, однако обдумывать этот момент он собрался единолично без вмешательства Рафаила: тому вообще не следовало ничего знать, хотя подобный жест был заведомо бессмысленным. Брат так или иначе узнает, но проблемы они станут решать по мере их поступления.

Во Флориде снова царила жара, не смотря на неблагоприятные прогнозы синоптиков по поводу гроз и надвигающихся с океана ураганов. Всадники не дремали, и часть населения уже являлись носителями бомб замедленного действия разного калибра и степени разлета осколков, еще одна часть постепенно исчезала. Уличные банды, потасовки, мафиозные группировки активировались, и ночной город гудел. Везде, кроме того места, который почтил своим присутствием архангел. Здесь ничего не изменилось, только у входа горела пара маслинных ламп, словно сошедших с витрин дорогого антикварного магазина где-нибудь в сердце Стамбула. Они бросали причудливые тени на каменный пол, змеящиеся вовнутрь, где его уже ждали. Михаил ощущал незримое присутствие брата в теле сосуда, и это наполняло его давно позабытыми чувствами, которые он, как надеялся, запер за той самой высокой стеной и после выкинул ключ. Похоронил на самом колодце глубоких синих вод моря, куда его собственный свет с тех пор не заглядывал ни разу. Ключ от его сердца, который Винчестер каким-то совершенно непостижимым образом сумел разглядеть среди небытия и попытался вытащить наружу. Успешно, или нет, это они смогут осознать в самом конце продолжительного спектакля жизни этой планеты, завершение которого Михаил ощущал буквально кожей.

Мой вессель отдал ради брата часть силы. Удивительная привязанность среди смертных, не находишь? Обычно мелочные, жадные, требовательные и извечно страдающие от своих невразумительных проблем, даже они способны на благородные поступки, - Михаил, подобно прочим небесным существам, никогда не скрывал своего пренебрежительного отношения к этим творения создателя в той же мере, в которой не собирался оспаривать решение отца на счет их главенства среди прочих. Не в этом ли их сила и величие? Подняться над собственной природой и вознестись чистыми чувствами и открытым сердцем туда, куда нам путь заказан. В давние времена, когда земля была юной, а они - едва оперившимися существами, подобные риторические беседы на тему природы различного рода существ, были одним из их развлечений в райском саду. Тогда тихий гомон голосов редко утихал, и также красиво горели огни вокруг, освещая одухотворенных и восхитительных созданий, коими полнился этот сад. Михаил почти успел позабыть это чувство легкости и восторга, единения с братьями, ангелами и отцом, когда в один кошмарный день все сменилось и исчезло, словно снесенное начисто. Сквозь эту бетонную стену пытались пробиться робкие ростки, которые он без сожалений изничтожал в ноль. Пришло время взглянуть на них под новым углом и решить для себя отношение к происходящему. Михаил всегда был честен с собой, но не был уверен, что сможет вновь вернуть это по отношению к брату.

Когда ты убил Габриэля, ничего не произошло. Небеса не содрогнулись, мир не остановился, а тень не нашла на солнце. Он был последним из нас, однако казалось, что его исчезновение было подобно лишь легкому дуновению с распахнутых крыл бабочки - такое же незаметное и воздушное. Тогда я еще задавался вопросом, а не очередной ли это фокус. Задаюсь им и теперь, - подойдя ближе к Люциферу, Михаил взглянул тому в глаза. Спрашиваю себя, почему утрата одного из нас прошло так незаметно, а возрождение другого породило тайфуны в морях и смещение земной тверди. Это не работа Всадников, это ты обрел часть себя, теперь уже окончательно вернувшись в мир. Рука архангела невесомо коснулась лепестков белоснежных лилий, источающих свой дурман, который всегда действовал на него благосклонно. Цветы невинности, соединения сердец в браках перед престолом Господнем и проводов в мир иной, словно воплощение земной жизни. По велению его воли этот стебель превратился в кроваво-алый ликорис - паучью лилию, которой было увито его копье во время сражений. Так поведай мне, какого это - вновь обрести себя и поддаться очередному искушению в планах захвата мира. Ты ведь еще планируешь посетить небеса, метя на отцовский трон? Что ты собрался сделать, будучи правителем созданного им мира? Раз у тебя такие амбиции, ты должен, подобно ему, иметь подробный план на тысячелетия вперед, для начала.

Люцифер в коконе своей непробиваемой гордыни никак не мог осознать, что не был создан творцом и все, до чего могли дотянуться его почерневшие от падения руки - это легионы отвратительных существ, копошащихся в своей адской бездне на дне мира. Жалкое подобие ангелов, они не имели даже части их силы. И это не говоря уже про человечество: продуманный и сложнейший механизм, своего рода венец с удивительным даром свободного волеизъявления. Михаил не боялся конца времен также, как новообращенной силы брата - подобное должно было произойти рано или поздно, чтобы они смогли достойно сразиться в окончательной битве. Единственное, о чем он сам заранее не догадывался, так это о причине обретения крыльев Люцифером. Однако они все еще оставались братьями, поэтому отказать в этой последней помощи тому, кто был ему дорог, архангел не мог не смотря на то, что произошедшее вышло случайностью и было следствием выхода из под контроля весселя. Или его собственной воли? Иногда отделять идеи Винчестера от собственных становилось сложно: они с Дином во многом мыслили в одном направлении, и это создавало ощущение единства. Наверное, именно подобные вещи должны были быть следствием единения с истинным сосудом. В любом случае, Михаил не жалел о произошедшем - его собственной благодати вполне хватило на них двоих, и видеть здорового брата было... приятно? Тепло? Рискованная дорожка, выложенная кирпичами чувств, которой он всегда старался сторониться. С каждым днем делать это становилось все сложнее.

В итоге Михаил подошел ближе, позволив своей сущности пробежаться по обновленным крылам Люцифера, замечая мягкое сияние среди них. Казалось, вся предшествующая тьма исчезла, заменённая истинной и чистой благодатью Михаила. Может быть это смогло повлиять и на брата? Пальцы сосуда коснулись уже воплощенного мягкого оперения, которое Люцифер, узрев интерес, проявил в реальном мире, позволив утонуть кончикам в теплом пухе подкрыльного пространства. Было в этом нечто зачаровывающее, и еще одна часть выстроенной плотины с ревом бьющейся о край воды прорвала внутренний мир сущности Михаила, заставляя того сжать пальцы сильнее, когда они опустились чуть ниже, скользнув по талии брата. Давно забытое ощущение единства четырех первых творений, давно оставленный и сожженный дотла рай, который выгорел в их душах вместе с настоящим. Остались лишь черные остовы от следов адского пламени, которые сейчас осторожно прорастали к лучезарному солнцу. Поливать их кровью или слезами, было сложным вопросом.

Им следовало остановиться уже давно, но рубеж был пройден и мосты сожжены дотла в адском пламени и молниях небес. Час истины, в который никто из них уже не мог и не хотел лгать или недоговаривать не только потому, что в этом не было никакого проку, но и от личного нежелания скрываться дальше под навязанными свыше масками. Это было очень глупой и опрометчивой мыслью, которую архангел старательно стер из энергий своей истиной сущности, потому что именно с подобных размышлений и началось то, что привело стоящего перед ним Люцифера в бездну и тьму. Однако следовало смотреть правде в глаза: Михаил устал. Несравненное множество веков неся свой бесконечный пост среди безликих гор и вьюжных метелей, вглядываясь в бескрайнюю даль рассветов и закатов в ожидании того, кто незаметно и тихо покинул их всех. Это ожидание превратилось в своего рода епитимью, которую он сам наложил на себя, взяв в руки копье и стоя на страже порядка мира, который, как показала практика, не развалился бы без него. Его главенствующая роль на небесах кому-то еще могла показаться вершиной возможностей и пределом мечтаний, однако на деле она висела бесконечно тяжелой ношей, не предназначенной для его плеч. Пустой трон по факту оставался лишь символом, поскольку негласно его занимал Михаил вместо отца. Их роль в истории должна была стать иной, одной на четверых или двоих - это уже вопрос риторики. И сейчас слова Люцифера отчасти звучали как дьявольский зов соблазна, отчасти вторили мыслям архангела. Не этого ли добивался брат? Неудивительно, что слабые смертные души легко поддавались влиянию демонов, способных застить взор идеальной картинкой грядущего, чтобы спустя время забрать причитающееся по счетам. Стоило отдавать себе отчет, чем ему самому в итоге придется расплачиваться за эту минутную слабость, которая чем дальше, тем сильнее растягивалась по времени. Михаил даже не стал сопротивляться очередной попытке его накормить: видимо, это являлось основой взаимодействия Винчестеров, а может быть они сами подразумевали под подобным актом нечто большее, чем вкушение пищи. Их будущее было переплетено еще до процесса сотворения, и отрицать подобный факт было равносильно отрицанию воли отца, на что Михаил пойти не мог.

Наша лебединая песня уже была спета, повторной быть не должно, и тебе это известно, - в чем-чем, а в упрямстве Михаилу не было равных так же, как не было равных на поле битвы. Это романтизация исходит от твоего сосуда, или додумался сам? Очередная причина найти хоть одну лазейку в непоправимом будущем, которое скоро настанет. У нас нет иных путей и вариантов, кроме как следовать воле создателя, да мы и не сможем, - от касаний знакомых крыльев Михаил едва слышно выдохнул и расслабил узел туго затянутого галстука на своей шее. Это их красивое противостояние, восхваляемое и канонизированное людьми, сейчас больше походило на разговор двух смертельно уставших существ, скованных общей цепью обязательств и клятв. Люцифер собирался повергнуть небеса, Михаил обещал их защищать ценой собственной жизни, и вот к чему они пришли. К устрицам и шампанскому за одним общим столом на пороге конца времен. Архангел совсем не так представлял себе эти дни, однако реальность вносила настолько серьезные коррективы в планы, что оставалось задумываться: а было ли это тоже идеей отца, или они успели свернуть не туда, если подобное вообще было возможно?

Мне не жаль для тебя благодати, Люцифер, если ты об этом. Я сам лишил ее тебя, считай - отдаю старые долги перед ликом Пустоты. Тем более у меня достаточно, - теплый пух под жесткими пальцами вправду спланировал мягко на пол, оставшись лежать там нетронутым золотом, и это зрелище болезненно-сладко резануло по нутру так же, как слова брата. Конечно, Михаил помнил, и когда его руки неожиданно крепко сомкнулись в кольцо вокруг Люцифера, перенося их в соседнюю часть дома, это воспоминание подогрело его до силы небесного голубого пламени, не уступающему жару преисподней. Михаилу казалось, еще один жест или шаг, и они действительно испепелят истинные сущности друг друга не намеренно, а от избытка переполняющей обоих силы. Такого количества истекающей и рвущейся наружу благодати он сам не ощущал буквально со дня собственного сотворения, и мог наверняка сказать то же самое в пользу брата. Она рвалась синими молниями, затапливала пространство полностью и вокруг них то и дело сверкали всполохи яркого света, мгновенно пожирающего смертные тела и возрождающие их из пепла вновь в ту же секунду. Так гореть и сгорать могли только архангелы, и в тот самый момент никто и ничто на свете не могло погасить этот пожар, включая позабытого отца, оставшегося где-то на периферии сознания в образе давно размытой фигуры.

Веселю сон не требовался, но Михаил позволил ему уснуть, на несколько кратких мгновений уступив место в моменте единения с братом. В этом было нечто странно трогательное - непонятное чувство, которое он никогда ранее не испытывал. Впрочем как выяснилось, он много чего не испытывал, и осознание этого наполняло его небывалой легкостью и удовлетворением. Возможно он тоже пал, и путь на небеса теперь был заказан, однако картина за окном не изменилась, солнце неторопливо продолжало вставать, а ветер лениво трепать шелковистую ткань белоснежных занавесок. Михаил на пробу пошевелил крыльями, но и те не сгорели в праведном пламени, оставаясь все теми же, что и раньше. Это заставляло о многом задуматься, и чем дальше текли эти мысли, тем более причудливыми становился их окрас. Отчасти казалось, будто с глаз начала спадать пелена и жестко навешенные шоры, которые заставляли все время существования глядеть лишь в одном направлении, упорно игнорируя все остальное вокруг. Оценивать новое для себя чувство Михаил пока не стал, дав себе возможность сделать небольшой "стоп" и вероятность осознания ошибки, тем более в голове звоном прокатывалась тишина, и его эфирное тело растянулось в пространстве расслабленными золотистыми нитями, которые, казалось, перестали напоминать жестко натянутые каркасы канатов.

Люцифера поблизости не оказалось, однако была слышна тихая мелодия какой-то популярной на земле песни, которую Михаил чутко расслышал издалека: человеческий слух не мог различать звуки на подобном расстоянии, но его собственный был способен. Утруждать себя перемещением архангел не стал, неспешно очистив тело сосуда и облачив его в серебристое хаори с белым кантом плещущихся карпов и двинулся в сторону столовой, откуда доносилась музыка и слова песни.

Твоему веселю стоит поправить голосовые связки и височные доли мозга, он ощутимо фальшивит. Хотя подозреваю, что в этом случае он лишится природного шарма, который нравится его брату, а еще части собственной идентичности, - за многие века это было, пожалуй, первое утро, которое Михаил встретил не в одинокой обители на небесах или в жарком пылу сражения, а в совершенно неформальной обстановке посреди смертного мира, да еще рядом с братом, которого давно вычеркнул из жизни. Если все это было твоим сложным коварным планом, то поздравляю - он отчасти удался. Внутри заинтересованно пошевелился один Винчестер, в поле зрение которого попала блестящая и навороченная кофемашина, а также большой пакет с изображением пончиков.