shakalcross |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » shakalcross » фандом » Дела семейные
Дела семейные.
Тоджи Фушигуро ✦ Мегуми Фушигуро Сначала этот Тоджи уничтожает все, что захочет, а потом выбирает Мегуми, но почему-то останавливается. Почему-то замолкает и опускает оружие. И остается. Постоянно, черт возьми, находится где-то рядом. А Мегуми понять не может, почему от этого взгляда у него волосы на загривке каждый раз дыбом встают. |
|
в порядок привела Кугисаки
Жажда уничтожить сильнейшего противника — не прихоть, а необходимость. Адреналин пеленой застилает взгляд, превращая глаза в кровавые провалы. Стопора просто не существует — ровно до того момента, пока взгляд напротив не становится словно отражением в зеркале.
Что там за техника была у старухи? Нет смысла проверять и узнавать, кажется, она будет работать, пока в марионетке есть проклятая энергия. А она там будет бесконечно долго, столько, сколько понадобится мирозданию, пока ошибка не будет исправлена.
Он остановился тогда — и остановил себя. Но не до конца. Рациональное и весомое «уничтожь себя, пока не уничтожил его» прерывается молчаливым уходом — Тоджи разворачивается к Мегуми спиной и пропадает в поднятой пыли и опустившихся сумерках.
Возвращается обратно — позже. Не сразу. Сначала предстоит столько сделать. Нет, столько обдумать.
Он не бежал от этой мысли никогда, просто сторонился её, не обращал внимания; в какой-то момент это стало не его проблемой, а проблемой тех, на кого он возложил свои обязанности. Мегуми был проблемой клана Зенин — и проблемой Сатору Годжо. И, судя по правильному ответу (единственно верному), проблем было больше у родного клана, члены которого которые умудрились проебаться и не смогли пойти открыто и наперекор балованному вундеркинду.
Впрочем, так даже лучше.
Мысль всё же настигает — у Мегуми его лицо, но взгляд словно расслоившийся. Он готов поклясться чем-нибудь, что ещё у него осталось — тогда, на секунду, он словно смотрел в собственные глаза. И всё же Мегуми напоминает её. Воспоминания эти полны тишины, спокойствия и умения улыбаться иначе.
Мысль впивается в пустой, лишённый жадной и бездумной ярости мозг — Мегуми его сын, а не предмет сделки. Больше — нет. Все возможные ошибки воспитания он избежал, когда решил от этого самого воспитания отказаться. Интересно, насколько много в нём от крови и насколько много — от характера шестиглазого монстра?
— Хреново выглядишь, — комплимент звучит отчуждённо, когда они встречаются спустя несколько дней после той занятной заварушки в Сибуе.
Мегуми бледен, тени под глазами вот-вот обретут способность мыслить самостоятельно. Тоджи почему-то вспоминает белоснежное полотно из кроликов, в котором пацан пытался скрыться; хмыкает. Внутри что-то слабо дёргается — и снова наступает пустой, безмятежный штиль.
У него ничего не осталось, кроме маяка. Маяком против своей воли и даже не зная этого стал Мегуми, лишь единожды ответив на вопрос. Это не похоже на ощущение потерянного и найденного вновь родства. Это что-то другое. Искусственное, звериное, навязанное.
Эта встреча — почти случайная. Нет. Случайная для Мегуми. Неслучайная для Тоджи — того тянет, словно якорными цепями, поближе. Словно он тень, которую Мегуми отбрасывает на солнце и под луной. Словно чужим присутствием можно наполнить ту пустоту, которая поселилась внутри.
От безделья и нежелания уходить слишком далеко от сына Тоджи методично уничтожал мелкие проклятья — и даже тех уродцев, что были побольше. Таких в городе оказалось предостаточно с последних событий. Нормального оружия только недоставало. Как и привычной тяжести прирученного проклятия. Может, позже получится найти новое.
— Куда дальше? — не «ты» и даже не «вы», относящееся к своре оставшихся в живых, а невысказанное «мы».
[nick]Fushiguro Toji[/nick][status]point blank[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/2a/da/9/105285.png[/icon][info]jujutsu kaisen[/info][desc]<li class="pa-fld2"><a href="https://shakalcross.ru/" class="link3">тоджи;</a> the more and more you wait it's burning you</li>[/desc]
Мегуми растерян. Все, что он долгое время считал незыблемым, вдруг осыпалось трухой к его ногам: собирай, не собирай, а все равно не восстановишь. Можно лишь попробовать вылепить что-то похожее из остатков. Заточенный Годжо; чудом пришедшая в сознание, но не вернувшаяся в строй Кугисаки; оставшийся без руки Инумаки; чуть не погибшая при взрыве Маки; рухнувший под чувством вины за чужие преступления Итадори; втянутая в войну Цумики; умершие, умершие, умершие - ложатся на плечи Фушигуро гранитной плитой, мешают спать и дышать, вопреки здравому пониманию необходимости восстановить силы как можно скорее. И поверх этого, как вишенка на торте, удаляющийся силуэт и незаданный вопрос.
Тоджи.
Имя, произнесенное с неверием и почти леденящим ужасом. Взгляд острый, хищный, не выражающий ничего, кроме обыденной, почти ленивой жажды крови. Выразительная линия рта, сбоку перечеркнутая шрамом. Поступь решительная. Воля мертвого, сломившая дух живого. Узнавание...
Тоджи.
Мегуми его не знает, точно никогда не видел, но его не покидает стойкое ощущение чего-то... знакомого. Как забытое слово, крутящееся на языке, как дежавю. Спросить бы, да не у кого. Остается только сжать кулаки и сфокусироваться на задачах более важных. Какая ему разница, куда делось одержимое тело? Рано или поздно его резервы иссякнут, и все вернется на свои места. Учитывая, сколько сил должен жрать такой дух, сосуд не выдержит очень скоро.
Фушигуро это не касается. У него, черт их дери, полно других, более важных забот.
Но сфокусироваться на них полностью оказывается непросто: каждый день, каждую гребанную минуту парень ощущает легкое натяжение в груди, как будто через клетку ребер продели нить и время от времени дергают за другой конец; иногда это перерастает в нехватку чего-то неопределенного. Можно было бы списать это на тоску, если бы речь шла о ком-то другом: Мегуми запрещает себе подобное, сосредотачивается на деле, а не на соплях, потому что, пока спасение близких возможно, он должен думать именно о нем. И он думает. И надрывает жилы, и тянет свою гранитную плиту, и у него совершенно не остается времени на слабость и печаль. Но ощущение внутренней бреши не покидает его так же, как и смутного чужого присутствия. Очень отдаленно это похоже на то, когда шикигами долго находятся вдалеке, но их Фушигуро всегда может определить и вернуть. Сейчас же возвращать некого. В какой-то момент это почти смахивает на паранойю и сильно бесит.
И тогда Мегуми сам обхватывает связующую нить и дергает на себя: посмотреть, что же явится. Сначала не происходит ничего, да и потом тоже. А затем приходит он. Совершенно неожиданно, когда подросток успевает запихать собственные чувства в долгий ящик и просто живет с тем, что есть. Все, что ему требуется, это иногда бывать в тишине, дабы приводить мысли в порядок. И никого не видеть.
Тоджи почти такой, каким и запомнился: те же брюки и свитер, изуродованное проклятое оружие, пронизывающий взгляд. Только на сей раз не жаждой убийства, а любопытством, но по-прежнему хищным. Оно мелькает лишь на мгновение и тает, оставляя на зеленых радужках неживое спокойствие. Под этими глазами Мегуми хочется ощериться, а еще - не отводить взгляд и разорвать зрительный контакт одновременно. Первое перевешивает, тревога и вспыхнувшая злость быстро утихают, уступая место штилю - и все внутри чародея застывает в ожидании шторма. Хрупкое состояние, Фушигуро такие не терпеть не может.
Замечание на свой внешний вид чародей игнорирует, но чужие слова работают отрезвляюще. Он затем отмирает, сбрасывая с себя морок, и привычно подбирается в боевой готовности. Остаток стены, на котором Мегуми сидел ранее, для потенциального укрытия совсем не годится, но это и неважно - у него есть пара новых фокусов в рукаве, пусть и не отточенных до конца.
- Что ты здесь делаешь? - отвечает вопросом на вопрос. Потому что какая разница, куда? С какой стати он вообще должен отвечать? Фушигуро снова чувствует то странное, незнакомое. То, от чего тянет шумно сглотнуть, что заставляет дышать через раз.
Как он мог так бездарно проморгать кого-то поблизости? Поздно сетовать, остается лишь быть готовым ко всему. Мегуми хмурится, не доверяя расслабленной позе незваного гостя ни секунды.
- И кто ты такой?
Отредактировано Fushiguro Megumi (2022-01-15 01:42:40)
в порядок привела Кугисаки
Удивлённо-насмешливый взгляд получается сам собой — Тоджи смотрит на сына достаточно долго, чтобы пауза начала трансформироваться в неловкую. Впрочем, не потому, что вопрос действительно тупой. Скорее потому, что ответа на него, как такового, нет. Ни у него, ни у той мёртвой бабки, ни о несчастной марионетки, чьё тело он занял, выкарабкавшись с того света.
Чёрт, мёртвым быть было приятнее — его не заботило… всё это. Всё вот это вот.
Подняв ладонь, Тоджи рассматривает её, словно надеется в какой-то момент увидеть не свою руку, а руку бабулиного отпрыска. Этого не случается. Пальцы — его, трансформация никак не проходит, проклятой энергии в теле мало, но она не уменьшается, а Проклятье её блокирует — он почти живой, почти настоящий, почти в своей тарелке.
Пальцы вот двигаются, линии на ладони всё те же. Не хватает только кольца. Но это не страшно.
— Пока что ничего, — отвечает послушно, когда Мегуми, кажется, вот-вот задаст ещё какой-нибудь идиотский вопрос, ответа на который ни у кого не будет. — Могу начать что-нибудь делать, — улыбается, поднимая взгляд.
Он похож на неё лишь отчасти. Когда делает обеспокоенно-растерянное лицо, когда смотрит вот так. Она тоже так смотрела, когда Тоджи дела что-нибудь, что ей не нравится. Когда уходил надолго и возвращался неделю спустя без объяснений, принося с собой пачки денег. Когда позволял ей молча, с укором, менять повязки. Когда, не смыв с себя грязь и пот, лез прижаться ухом к заметно подросшему животу.
Глядя сейчас на Мегуми, он думает — похож и не похож одновременно. Словно кто-то нарисовал портрет, но со скупых слов, которые подобраны по памяти. Фреска, едва ли отражающая внешнюю суть, но передающая суть внутреннюю.
— Тоджи, — и этого хватит.
Хватит же?
— В зеркало давно смотрел? — тоже ответ на вопрос, но с загадкой.
Они похожи больше, чем сходства между Мегуми и его матерью. Эта похожесть — внешняя как раз, сковывающая, не бросающаяся в глаза. Потянутая чужой тонкой рукой цепь рядом с ним тяжестью валится к ногам, незримая, связывающая. Тоджи подходит ближе на пару шагов, но держится на удобном и комфортном, кажется, для Мегуми расстоянии. Сейчас сын не в том состоянии, чтобы навредить хоть как-то. Первый в драку не полезет точно — слишком осторожный. Слишком много вопросов в этой славной голове.
— Когда мы виделись в последний раз, ты был таким, — отмеряет ладонью высоту где-то у своего колена, смотрит насмешливо.
Насколько пацан сообразительный? Впрочем, с такими генами интеллекта ему не занимать. Да и с таким учителем. Сатору не подобрал бы к себе под крыло пацана с айкью ниже комнатной температуры. Наверняка отличается... смекалкой.
Должен ли он сейчас испытывать волнение? Или что-нибудь, похожее на отцовские позывы? Нет, скорее — рвотные. Ситуация похожа на фарс. Словно выступление цирковых пуделей, где на арене под софитами — они с сыном и толпа паршивых воспоминаний.
— Не люблю отвечать на вопросы.
Интересно, где сейчас Годжо?
[nick]Fushiguro Toji[/nick][status]point blank[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/2a/da/9/105285.png[/icon][info]jujutsu kaisen[/info][desc]<li class="pa-fld2"><a href="https://shakalcross.ru/" class="link3">тоджи;</a> the more and more you wait it's burning you</li>[/desc]
Он выглядит совсем как живой. Куда живее и человечнее, чем в прошлую встречу, но все еще такой же чуждый. Мегуми цепляется взглядом за его улыбку, за смятение, слушает негромкий, но уверенный голос, и в нем вдруг поднимается немыслимой силы отторжение - до мурашек вдоль позвоночника, до окаменевшей спины и вставших дыбом волос на загривке. До леденящего, пугающего...
Нет, Фушигуро уверен, что нападать на него не станут, во всяком случае, точно не сейчас, но непроизвольно зародившийся страх ширится в нем вовсе не из-за возможной атаки. То липкое и скручивающее внутренности в тугой узел вызвано...
Тоджи.
...пониманием. Принимать которое совсем не хочется. В этом протесте - детское упрямство и нежелание сталкиваться с чем-то, от чего очень долгое время получалось прятаться, поживая себе спокойно. Но одержимый называет имя, и этого хватает, чтобы убежище пошатнулось.
Ведь Мегуми уже догадался, уже знает ответ, как бы ему ни хотелось обратного.
У него все внутри холодеет, а сердце принимается отколачивать быстрый ритм где-то поперек горла почти наразрыв, когда мужчина опускает ладонь на уровень колена и говорит:
- Ты был таким, - пришибая словами вернее ударов. Уж лучше бы бил, лучше бы снова стремился прикончить, чем это.Что делать с кулаками, парень хотя бы знает. Со словами куда труднее.
С такого расстояния глаза одержимого кажутся ярче.
Больно под ребрами становится настолько, что не вдохнуть. Фушигуро снова сглатывает, но рот его сух; шумный выдох сам вырывается через приоткрытые губы - взять себя под контроль и привычно схлопнуться за скорлупой равнодушия не получается. Даже подумать об этом толком не выходит, потому что в голове набатом грохочет лишь потерянное: "Нет".
Нет.
Это слово застревает на вдохе, оседает на языке противным песком и въедается, въедается, въедается, чтобы остаться непроизнесенным. Такое отчаянное, безнадежное слово, на котором держатся остатки привычного уклада вещей. Мегуми ведь все это время не сомневался, что его отец жив. Что просто мудак и бросил, дабы жить припеваючи без спиногрыза в прицепе - верить в такую реальность легко. Гораздо легче, чем в какую-либо еще, ведь условия максимально способствуют образованию безразличия, щедро удобренного злостью. С ними Мегуми мог сосуществовать, поэтому запретил Годжо закончить рассказ. Поэтому не спрашивал никогда и тему отца с ним не затрагивал: продал и продал, ушел и ушел - не имеет значения.
Мальчик, не боящийся боли, проклятий и смерти, оказался совершенно беззащитен перед вещами более обыденными. Потому что существует разница, когда не нужен потому, что бросили, и когда попросту некому нуждаться.
Небрежно-снисходительная насмешка в чужих глазах и голосе бьет, как хлыст. Что-то тонкое и звенящее от натуги не выдерживает, разрываясь.
- Да ты, блять, издеваешься, - хрипит Мегуми не своим голосом. И вот она, вот, привычная злость, за которую можно ухватиться, вернув привычную почву под ногами. Она растапливает холод под ребрами, разгоняя по венам кровь, пронизывает голос рычащими нотками. Как с этим работать, ему хорошо известно.
Фушигуро делает шаг, делает второй - Тоджи крупнее и выше, и теперь приходится задирать подбородок, чтобы скалиться, глядя ему в лицо. Говорить не хочется. Хочется просто врезать от всей души по этой роже, а потом еще и еще, пока не превратится в месиво. Но он не бьет.
- Плевать мне, что ты там не любишь, - рычит чародей. Не знает только, для кого именно. - Зачем пришел?!
Отредактировано Fushiguro Megumi (2021-12-23 13:23:34)
в порядок привела Кугисаки
Чужая злоба на вкус как разварившиеся грибы в неудавшемся супе. Ещё вкусно, но текстура уже не та. Не хватает мастерства. Тоджи смотрит с любопытством, впитывая чужие эмоции. Пустоте внутри насрать на всё — она, словно голодная бездонная яма, проглатывает каждое злое слово, обе коротких фразы, не пережёвывает, остаётся всё такой же огромной и заполняющей изнутри до краёв.
Мегуми смелеет, не видит опасности в нём — и, наверное, правильно делает. Опасность была раньше, до того, как его дух почему-то связал себя с живым родственником. До того, как неприкаянность душевная стала причиной того, почему он всё ещё тут.
Чужих сил хватит, чтобы оставаться по эту сторону ещё долго. Собственных сил хватит, чтобы уложить не одну сотню проклятий, быть может — пару десятков магов.
Тоджи почти позволяет себе отвлечься, разглядывая Мегуми, но едва ли спеша отвечать на его слова. А что ответить-то? Ну. Да.
— Зачем пришёл к тебе? Или зачем пришёл вообще? — интересуется вкрадчиво, медленно проговаривая каждое слово. Голос звучит ниже, тише. Не опасность, нет — лишь слабая насмешка и нежелание копаться в причинах.
Когда-то давно он, возможно, сделал бы пару иных выборов. Остался рядом с женой. Не стал бы уходить в ту ночь, поверив её словам о том, что всё в порядке. Не стал бы непривычной нежности брать верх. Не стал бы доверять собственным инстинктам.
Остался бы. Оставил бы рядом с собой Мегуми. Потому что семья не была бы расколота пополам. Не пришлось бы…
Что это? Слабое, словно хрупкая промёрзшая трава, сожаление, что всё вышло так, как вышло? Нет. Может, рядом с ним Мегуми не вырос бы таким сильным. Может, все потери пошли ему только на пользу. Боль закаляет сильного, ведь так? А он сам — что он мог дать ему?
— Меня призвали, — очевидное; Мегуми знает это, все, кто видел Тоджи — знают это. Его ярость тогда, похоже, ощущалась не хуже, чем проклятая энергия. А теперь он пуст, словно высушенная тыква. Марионетка, лишённая даже собственной проклятой энергии. Кукла, воспоминания внутри которой похожи на написанный от чужой руки рассказ, рваный, неточный, грешащий провалами во временной линии и подменой событий. — Мы связаны. Ты привязал меня к себе. Если уйду далеко — вернусь к тому состоянию, в котором был изначально. Приятное ощущение, но малоэффективное.
Он мог бы убить себя сам, пока была такая возможность. Теперь чего-то не хватает. Уверенности? Едва ли. Это отсутствие чего-то другого. Или, пожалуй, присутствие лишнего элемента, который нарушает работу всего механизма в целом. Этот элемент бездействовал долгие годы. Так почему сейчас?
Как неприятно.
— Я бы хотел побыть с тобой, — между ними почти не остаётся пространства, когда Тоджи делает последний шаг навстречу. Протягивает руку, касаясь чужих растрёпанных волос, обхватывает ладонью загривок. Глотку перехватывает непривычным спазмом. Тоджи криво усмехается.
Не говорит, что его присутствие может быть полезным. Может, Мегуми и до этого сам дойдёт.
[nick]Fushiguro Toji[/nick][status]point blank[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/2a/da/9/105285.png[/icon][info]jujutsu kaisen[/info][desc]<li class="pa-fld2"><a href="https://shakalcross.ru/" class="link3">тоджи;</a> the more and more you wait it's burning you</li>[/desc]
- Я не привязывал, - возражает Мегуми хмуро. Он не привязывал! Осознанно - точно нет. Мегуми Тоджи не узнал, Мегуми своего отца не помнит, потому что тот бросил его еще малышом. Даже не попрощался, просто перестал возвращаться домой, оставив всю ответственность на плечи второй жены. Вот это Мегуми, хоть и был тогда очень мал, хорошенько закрепил в голове. И напоминал себе, когда смотрел на свободное место за столом или наблюдал за нормальными семьями: как отцы учат своих детей кататься на велосипеде, мастерят воздушных змеев или сажают себе на плечи, позволяя посмотреть на мир свысока. У Фушигуро ничего этого не было. Только злость и фантомный металлический запах, возникающий в носу. И кошмары.
Он не привязывал Тоджи к себе. Он его даже не помнит и отцом не считает. Потому что воспитывал Мегуми совсем другой человек: растяпа, который порой бывает беспомощнее ребенка, и впору спрашивать, кто еще кого усыновил; дурак и балагур, который оставался рядом даже после самых отвратительных поступков Фушигуро, даже после откровенных провокаций и упреков. Это он научил Мегуми кататься на велосипеде, это с ним они посеяли в воздухе кучу змеев, потому что сами они летят красивее, чем оставаясь на привязи. И это он показал Мегуми мир свысока - поднявшись вместе в самое небо. Потому что Сатору Годжо любит выпендриваться и иначе не может. А Мегуми не может представить для себя отца лучше, чем он.
Зачем ему привязывать Тоджи? Он ведь его даже не помнит.
Но почему-то смутно припоминает тяжесть большой ладони на голове - спокойное и почти небрежное касание. Та рука не лохматила волосы, только слегка поглаживала, как будто просто хотела сообщить о присутствии. Его присутствии. Годжо, в контраст этому, постоянно пытается залезть пятерней в самые волосы и навести там еще больший шухер, чем они наводят в себе сами. Фушигуро под руку обычно категорически не идет - так принято детей трепать, а он уже давно не ребенок и не хочет, чтобы кому-то казалось иначе, и никакое покровительство ему не нужно. Это дурында Цумики вечно ко всем ластится, как котенок.
Мегуми не дается Сатору, не дается и Тоджи, отодвигая его руку, но с места не двигаясь: мол, я не собираюсь тебе уступать; не собираюсь прятаться. И он не нарушит эту клятву ни за что. Но за ребрами ноет и тянет, бьется заполошно. Острое, ядовитое дежавю заставляет скривить губы.
- Да? - Фушигуро на это не купится. Ни на внимательный взгляд, ни на вкрадчивый голос, ни на эту проклятую руку, после которой кода на загривке до сих пор горит. - Десять лет назад не хотел, а теперь вдруг прозрел в светлых чувствах?
Херня это все. Мегуми, может, и ощущал себя брошенным когда-то давно, но не настолько, чтобы теперь растаять от душещипательного признания покойника. Наговорить можно что угодно, а вот действия все равно покажут правду. Перед парнем стоит человек, которому было плевать даже, какого пола родится его ребенок; который бросил его, когда был нужнее воздуха.
Который... умер. И это - деталь, выбивающаяся из привычной для Фушигуро картины. Как и то, что Тоджи оказался не обычным человеком. Точнее, слишком необычным для обычного. И он временно жив, а также пришел к Мегуми, потому что хочет побыть таковым подольше. Потому что Мегуми привязал его к себе.
Шаман до сих пор не уверен, каким образом сработало родство, но одно знает точно: раз якорь на нем, цепь надо перевязать. Чтобы избежать повторения устроенной Тоджи резни.
- Ты просто хочешь пожить, - говорит парень спокойно и смотрит в глаза человека, который когда-то дал ему жизнь. - А мне пригодится твоя сила.
Душой кривить он не любит, даже когда приходится признавать неприятные для себя вещи. Просить о помощи Тоджи совсем не хочется, но разве остается выбор? Нужно вытащить Годжо, защитить Цумики, остановить Гето, спасти тех, кто участником всей этой заварушки стать не заслужил, но не спасся. Шаманов мало, а проклятий много, и помимо них врагов хватает. Даже если бы Мегуми точно знал, что делать, одному ему не справиться.
- Поэтому я дам то, что тебе нужно. Но и ты кое-что мне пообещаешь.
в порядок привела Кугисаки
Мегуми вырос, но матёрым волком так и не стал. Всё ещё слишком молод, нескладен, несдержан. Он скалится, огрызается, демонстрирует свою мнимую правоту. На мгновение внутри поднимается эмоциональное желание ответить. Высказать всё, как есть.
О том, что по его вине десять лет назад погибла его мать — не самым лёгким способом ушла из этой жизни. Скорее всего, страдала. Скорее всего, умерла не сразу. По его вине десять лет назад он стал свидетелем этого. По его вине… Его вина и черёд неправильно принятых решений — вот причина, по которой отца у Мегуми так и не случилось.
Сатору Годжо едва ли можно назвать отцом. Скорее — непутёвым старшим братом, который заменяет родителей.
Тоджи молчит.
Не говорит о том, что желание остаться рядом похоже на механическую необходимость и едва ли связано с эмоциональной привязанностью. Осознавая, что это его сын, он не помнит, каково это — любить его по-настоящему. Куда свежее и крепче другие эмоции — страх за его жизнь, ярость за содеянное с ней, едкое, отравляющее желание мстить голыми руками, рвать зубами глотки.
Он отдалился слишком сильно, сам того не замечая. А потом попросту решил не возвращаться. Потому что мальчику был нужен отец, а не подкроватный монстр, способный приносить домой только запах табака, крови и дешёвой лапши.
Сожаления в этом не капле. Сделанного не исправишь. Жалеть — пустая трата времени. Он никогда ни о чём не жалел. Механизм исключения работал прекрасно — спустя пару лет он перестал беспокоиться окончательно. Избавился от плохой привычки, которая мешала работе. Мог убивать без тяжести воспоминаний.
— Да, — соглашается сразу со всем, разом, нарушив, наконец, собственное молчание.
Мегуми пушит уверенностью, словно в голове его укореняется какая-то мысль. Нет смысла рассказывать ему о прошлом, пока он не спросит сам. Мегуми успокаивается, словно закрывает внутри себя что-то, но остатки злости всё ещё липнут к нему лентами. Тоджи не двигается и не тянется к нему больше, не ощущает связь, но знает, что она есть — появится, как только сын захочет потянуть за ниточки. Пожалуй, быть его марионеткой он согласен. Рядом с ним он словно псина в наморднике, которой позволено калечить, но едкая ярость не застилает взор.
— И что же? Убивать только по указке? — в голосе проскальзывает насмешка. — Прятаться от твоих друзей? Или чем удивишь меня?
Пожалуй, ему придётся держать тело в тонусе. Есть, пить и спать. Не так, как раньше, в большем количестве. Сосуд, который достался ему волею случая, слаб. Слабее, чем он был сам когда-то. Если оставит всё как есть, проклятая энергия иссякнет, техника развеется. Он вернётся обратно. Не самый плохой исход, но не самый желанный. Хотелось посмотреть, как изменилась жизнь вокруг фамилии Фушигуро. И что вообще, мать его, происходит?
Мегуми не нравится, как Тоджи возвышается над ним. Он не чувствует угрозы, но ощущает нечто другое, превосходящее и какое-то окружающее. От этого хочется немедленно отступить, чтобы не позволить зажать себя в клещи, однако парень упрямо не двигается с места.
Тоджи говорит за него. Пускай, об условиях в такой ситуации не догадаться трудно, но, тем не менее, чужая насмешка режет по нервам. Словно Мегуми - ребенок, у которого идут на поводу из собственной прихоти, потому что в конечном итоге они придут к решению взрослого. Лишний камень к груде других у Фушигуро за шиворотом: ему итак приходится плыть по бурному течению, тратя силы на попытки ухватиться за булыжник, а не разбиться об него. Оказавшись в этом безумном потоке он ничего не смог изменить: опоздал на помощь к учителю, подверг смертельной опасности множество людей, едва не потерял друзей - все слилось в одну кровавую мешанину. И из нее теперь предстоит выбираться. Как именно - Мегуми понятия не имеет. Но ему совершенно точно не нужен дополнительный нервяк в виде воскресшего папаши.
- Верно. Будешь делать, как скажу, - это не кивок, не согласие. Это холодный, ровный приказ, Фушигуро за слова Тоджи не цепляется, не пропускает его насмешку в себя. - Скажу прятаться, будешь прятаться. Скажу убить, убьешь. Скажу не трогать, и пальцем никого не тронешь. А я взамен не дам тебе потерять контроль и отвязаться от сосуда, пока тот способен тебя выдерживать.
Ему плевать на ублюдка, о теле которого они говорят. Если от его души еще что-то осталось, едва ли это можно будет назвать чем-то вменяемым. А если нет, то еще легче. Пусть хоть в труху весь рассыплется, когда Тоджи отслужит свое. Без разницы. Абсолютно. Фушигуро - не Юджи, который будет горевать по каждой смерти и мучиться чувством вины. На сожаления времени не было и раньше, а теперь и подавно.
Протянув ладонь вперед, Мегуми не отводит взгляда от глаз мужчины, задевая пальцами запылившийся светлый свитер. Кисть расслаблена, вопреки серьезному тону голоса, но не стоит сомневаться, что ее хватка все равно окажется крепкой.
- Это будет пакт, - сообщает парень. Верить Тоджи на слово он не собирается. Не тому, кто совсем недавно не помнил себя от первобытной ярости. - Если кто-то из нас его нарушит, то незамедлительно понесет наказание. Чем серьезнее ослушание, тем страшнее последует откат.
Каждый чародей знает, как заключаются сделки, но Тоджи - не чародей. Есть вероятность, что в курсе, но проговорить вслух все равно не помешает. Не хочется, правда, совсем. Мегуми сюда пришел, чтобы побыть одному и привести мысли в порядок, а этот придурок такой возможности его лишил: беги дальше, решай, трепыхайся, пытайся ухватиться мокрыми руками за скользкий валун. Ничего, он ухватится. И выберется на берег.
Потому что там его ждут несколько очень важных дел.
Отредактировано Fushiguro Megumi (2021-12-30 15:52:37)
в порядок привела Кугисаки
Пустота внутри, кажется, растёт; расползается медленно, едва заметно, но завоёвывает новые территории, оттесняя ненужные эмоции. Берсерку из эмоций только ярость, из желаний — убивать. Уничтожить, растоптать, разорвать, оставить лишь мокрое место, измазавшись в крови. Тоджи всё ещё не против такого расклада, но если случай подарил так удачно возможность оставаться в сознании, вернувшись с того света, то почему бы им не воспользоваться? Хорошая драка всегда может подвернуться, а в состоянии берсерка он всё же может допустить ошибку, предпочтя действовать, а не потратить секунду на более удачный выбор.
У Мегуми тонкая ладонь, длинные пальцы и бледная кожа. Тоджи, подумав, обнимает её своей — сыновья рука утопает в рукопожатии, крепком, но скупом на движения, прохладном, заключающем в себе только факт подтверждения сделки.
Обещание, которого хочет Мегуми, быстро трансформируется в пакт.
В сделку. Нарушение которой повлечёт за собой ощутимые последствия. Маленький паскудный щенок, не умеющий следовать сказанному? Что же, ему ещё многому учиться.
— Ладно, — отвечает безразлично, следом отпуская ладонь. Рука через мгновение виснет плетью вдоль тела. Лишние движения словно помогают пустоте внутри, бултыхаясь, словно нефтяное пятно, забираться дальше.
Тоджи недовольно морщится.
Интересно, будет ли толк от привычных попыток скоротать время и зализать скуку? И сможет ли он достать тут сигареты, не вызывая слишком много подозрений у людей? Чёрт, выходит, он теперь на попечении собственного сына? Вот так умора.
— Карманные деньги обеспечишь? — наклонив голову к плечу, смотрит на Мегуми чуть под наклоном, пытаясь угадать в заострившемся лице ту круглую мордашку, на которой когда-то красовался след от маркера красной полосой сквозь губы. — Или будешь кормить с руки?
Раз уж сын решился обязать их не только связью, но и пактом о ненападении, то и забота о том, чем Тоджи заниматься вне необходимости — тоже теперь на мальце. Он хмыкает тихо, взвешивает на ладони остатки «облака» и прижимает мягко древко к плечу Мегуми, обозначая то, что собирается сказать.
— Оружие тоже понадобится. Это уже почти ни на что не годится, разве что для самоубийства. Голыми руками я умею, но привычнее, когда есть что-нибудь ещё. Мне самому заняться или проконтролируешь? — смотрит с усмешкой и с очевидным вызовом, который больше не вызов даже, а необходимость поддразнить маленького волка.
Странно думать о том, что после всего, что случилось, он сможет вновь где-нибудь просто отдохнуть, выкурить пару сигарет (опционально — пару пачек), съесть острого рамена. Закрадывается странная, словно чужая мысль — будет как раньше?
Как раньше не будет. Тоджи мгновенно меняется в лице — темнеет взглядом, теряет все эмоции, мимические морщины разглаживаются. Тупая дыра внутри сжирает остатки того, из чего он пытался последние пятнадцать минут состроить остатки личности. Смерть оставляет слишком заметные следы, особенно если ты вернулся туда, где тебя точно не ждут.
Рукопожатие замыкает договоренность, от чего Мегуми почти позволяет себе облегченный выдох. Наверное, что-то похожее испытываешь, когда застегиваешь ошейник на злой собаке, которая по случайности умудрилась сбежать, но все-таки соизволила подойти, не успев причинить никому вреда. Или все-таки успев? Так или иначе, это совершенно не то, что должен чувствовать сын по отношению к своему отцу.
Но когда это Мегуми был примерным сыном, а Тоджи - хотя бы мало-мальски годным отцом?
Руки размыкаются. Все возвращается на привычные места, только маг почему-то все еще не торопится отступить. От Фушигуро-старшего несет пылью, потом и старой кровью - ему бы помыться и привести себя в порядок, чтобы не выдавать присутствие одной лишь вонью. Мысли успешно меняют направление в сторону решения первостепенных задач: несмотря на то, что Тоджи мудак и едва ли способен чувствовать весь спектр человеческих потребностей в чужом теле или делать это корректно, им обоим теперь необходимо об этой туше заботиться.
Они оказываются солидарны.
- А что, сам пожрать не в состоянии? - агрессии нет, только отбитая насмешка, которую тоже не хочется спускать с рук. Когда-то Мегуми и с Годжо так цеплялся, выступая, правда, чаще провокатором, нежели объектом подначек. Тоджи его задевает лениво, как будто просто развлекается, но почему-то нет сомнений в том, что игнор не сделает легче. Или же всему причина - непреодолимое желание ответно оскалить пасть просто потому что.
После разгула проклятий и всего вытекающего, людей в срочном порядке эвакуировали из пострадавшей области. Сначала списывали на теракт, потом - вскрыли правду, не сумев сдержать хлынувший поток информации от выживших. Новости о существовании проклятий получили беспрецедентный резонанс в сети. В Сибуе же теперь - настоящий постапокалипсис, к которому и сам Мегуми, так или иначе, приложил руку. Сибуя теперь кишмя кишит проклятиями, а кроме них здесь лишь скрывающиеся от охоты шаманы и, может быть, остатки самых отбитых мародеров да тех несчастных, что не успели эвакуироваться, а теперь боятся высунуть нос. Картина маслом: заходи куда хочешь, бери что нравится.
Фушигуро не может привести Тоджи в их штаб-квартиру, поэтому они просто найдут ему место, где он сможет быть, пока не станет ясно, куда и когда двигаться дальше.
- Я не собираюсь следить за каждым твоим шагом, - губы недовольно кривятся, парень ведет плечом, желая убрать от себя оружие. Ему вообще не очень нравятся постоянные посягательства на личное пространство, не нравится взгляд, с которым смотрит на него отец, не нравится эта его чертова расслабленность и вальяжность. Мегуми делает шаг назад и стремительно отворачивается, направляясь прочь. - Пойдем, поищем что-нибудь подходящее.
И он имеет в виду все разом: стоянку, еду, новую одежду, оружие. Свое Фушигуро отдать не может и не хочет, а другого у него нет.
- С арсеналом дела херово, - сообщает маг, не оборачиваясь, - но, думаю, я смогу создать кое-что, когда найдем подходящее. Не особый уровень, но лучше, чем это.
Мегуми никогда раньше подобным не занимался, но суть процесса ему известна (где-то вычитал, где-то расспросил учителя, где-то узнал от Маки), так что хоть что-нибудь выйти из затеи должно. Сгодится, пока не решат, как пополнить вооружение чем-то поувесистее результатов очумелых ручек студента-импровизатора. Он уже давно не спрашивает, за какие проступки ему все это дерьмо, так как хорошо усвоил главный урок: если вокруг какая-то срань, не сетуй, а просто бери лопату и прокапывай себе дорогу.
Сейчас Фушигуро разберется с Тоджи, а потом отправится на поиски Юджи. Довольно играть в прятки.
- Неподалеку должен быть охотничий магазин. Сомневаюсь, что оттуда уже все выгребли, станция слишком близко.
Слишком пугает даже тех, кто не был под землей в тот день.
в порядок привела Кугисаки
Тоджи — послушный бродячий пёс, идёт за тем, кто вызывает интерес в данный момент. От кого тянет чем-то знакомым. Кто мысленно нацепил на него поводок. Половину пути — короткого, они успевают уйти не так далеко от места встречи — смотрит в спину Мегуми, тасуя в голове воспоминания.
Он был совсем малой, когда Тоджи впервые рискнул до него дотронуться. Нэтсуко смеялась и жалась к его груди в обнимку с младенческим кулёчком. Мегуми было недели три от роду? Не больше. Он был крохотным, Тоджи боялся сломать его одним своим присутствием. Смотрел, едва ли не прижмурившись. Они дали ему имя, когда прошло уже почти полтора месяца. Он дал — она согласилась без раздумий, сразу, будто только и ждала этого, когда решение примут за неё. Говорила, что выбрать имя собственному сыну — большая ответственность, не то что растить его, кормить и давать ему жизнь в целом.
Тоджи не понимал тогда, подшучивает она над ним или нет.
Выходит, что нет?
Сколько было Мегуми, когда он ужасно заболел, а Тоджи не знал, что делать? Совсем кроха. Паника грозила перерасти в агрессию и злобу на всех и вся. Ему помогли тогда. Нэтсуко не стало меньше полугода назад. Она бы точно знала, что делать, но её не было рядом.
А теперь он вымахал, почти сравнялся с ним в росте. Ещё подрастёт. Не окрепнет уже, останется жёсткой, жилистой плетью, бьющей точно в цель и оставляющей неизгладимые последствия после себя. Это видно по его взгляду, ещё не до конца оформившемуся. По его движениям. По тому, как быстро он решает проблему. Как поступил бы другой на его месте? Пусть даже тот, кто знал когда-то Тоджи лично.
Любой другой отправил бы его обратно в ту же секунду, не слушая ничего.
Мегуми решил оставить при себе, то ли послушавшись желания, то ли решив что-то для себя.
Ему кажется, будто он вылез из пузыря — перед Мегуми раскрывается новый мир, который он не видел до этого. Не просто заброшенный район, а катастрофа. Люди теперь знают, а? Какая печаль. Шаманы так долго скрывались, что теперь все гнойные раны затопят даже непричастных.
Мелкие проклятия, жмущиеся к теням, избегают их, прячутся, словно знают, с кем можно столкнуться. Почти никто не встречается на пути. Почти. Тоджи хочется окликнуть Мегуми, перехватить за плечо, развернуть к себе. Спросить.
«Почему в живых меня оставил? Ничего не вернуть. Я не исправлю ничего.»
Слова застревают в горле кислятиной. Настроение плавно портится.
Шаман, замерший у чего-то, что было тележкой с едой, стоит к ним спиной. Их разделяет метров сто. Тоджи не обращает внимания на довольно слабую ауру, видит только катану — спрятанную в ножнах, укрытую плотной плетью проклятой энергии. Не фонтан, но сойдёт. Всё лучше, чем огрызки «облака». Первый порыв — нагнать со спины, свернуть шею, убить разом, на выдохе — он давит с усилием, почти рычит недовольно. Нагоняет Мегуми в пару шагов и всё же дотрагивается до плеча, привлекая внимание. Не смотрит на сына — указывает на цель.
— Ты его знаешь? — вопрос, который мог бы остаться и без ответа. Ему не интересно, если говорить откровенно. Куда интереснее другое. — Это оружие подойдёт. Я могу одолжить? — усмешка выходит едкой.
В груди странно бурлит, словно перед ним враг, которой стоит того, чтобы выложиться на полную. Это не так, но пустота жадная, смыкается вокруг трезвых мыслей, спотыкается только о тонкую нить поводка, натянутого поперёк разума. Тоджи сжимает кулаки, оставаясь за левым плечом сына и не двигаясь с места.
Мегуми напряжен. И пусть, с того момента, как он очнулся после ритуала призвания генерала, это его неизменное состояние, сейчас настала та самая степень, когда Фушигуро и сам ощущает, как натянут. Того гляди лопнет не выдержавшей давления стрункой. Тоджи тихо ступает позади, вызывая совершенно противоречивые чувства: от одного лишь присутствия волосы на загривке встают дыбом, но в то же время никакой угрозы в адрес чародея не исходит. Мегуми не может ни довериться, ни сомневаться; этот человек, а точнее сказать, покойник не попадает ни в категорию врагов, ни в категорию друзей или хотя бы временных союзников. Тоджи - это Тоджи. Он выбивает себе отдельную нишу с той же легкостью, с какой превращал мощнейшее оружие в острую деревяшку, и вольготно устраивается там, растягивая губы в змеиной усмешке.
И вдруг берет Мегуми за плечо, привлекая внимание.
Проследив указанное направление, парень хмурится, присматриваясь. Нет, этот человек ему не знаком, а меч у него и правда неплохой. На мгновение Фушигуро задумывается, насколько погано будет оставить чувака без оружия в, по сути, клоаке проклятий, но быстро отметает эту мысль: самых сильных тварей они уже сами погоняли по всей Сибуе, а с мелкими справиться может любой чародей, которого уже допустили к работе в поле. Или который явился в такое место сам. Будь он слабым или умным, то уже делал бы ноги отсюда, но вместо этого парень пытается медитировать над тележкой. Идиотов Мегуми не одобряет, а слабых жалеть не привычен и подавно, так что ему не жаль. Им катана пригодится гораздо больше и сослужит хорошую службу для всего сообщества или даже мира вообще - именно в руках Тоджи.
Если Фушигуро имел гарантию, что где-то поблизости они смогут обнаружить качественный меч, он бы посомневался, но при нынешнем раскладе у него попросту нет на это ни времени, ни желания, ни, честно говоря, сил. У Мегуми хватает людей, о которых ему стоит думать сейчас.
И которым он уже не смог помочь, когда был нужен больше всего.
- Не перегибай, - кивает скупо, бросая взгляд на Тоджи. У него даже черты лица заострились, а тело того гляди спружинит в сторону цели само по себе, настолько оно напряжено и готово к атаке. В глаза Мегуми предпочитает сейчас не смотреть. Еще он думает, что если остатки «облака» переживут эту потасовку, их стоит оставить парню. Так будет справедливо. Ну, насколько вообще может быть справедлива ситуация, в которую им случилось угодить. Но пока Фушигуро ограничивается лишь легким кивком, призывая к действиям.
Сам уходит в другую от Тоджи сторону, но движется в том же направлении. Собирается разобраться со всем быстро, желательно до того, как в процесс успеет подключиться одержимый. Почему тогда просто не приказал ему стоять на месте? Ответ, на первый взгляд, достаточно очевиден, но недостаточно его исчерпывает.
Фушигуро подкрадывается ровно на ту дистанцию, которая необходима для перемещения в тени - новым трюком овладел не так давно и ему еще предстоит потрудиться над совершенствованием, но простой в своей сути принцип достаточно отработан. Мегуми уже собирается совершить переход, когда взгляд цепляется на некоторую цикличность и натянутость в движениях фигуры. Чародей не торопится ни отойти от еды, ни забрать ее. Просто стоит и сомневается. Слишком долго. Чужая голова вдруг неестественно покачивается, словно пытается повернуться через силу.
Дерьмо.
Тоджи исчез из поля зрения, будто и не было его никогда.
Отскакивает прочь Мегуми быстрее, чем осознает опасность. Это спасает его от удара со спины, но вынуждает влететь на территорию универсама через разбитую пасть витрины, тем самым приводя в движение стоящую у тележки фигуру. Та, словно встрепенувшись от сна, легко и стремительно обнажает меч уже в рывке к противнику. Шикигами мгновенно реагируют на призыв, окутав его кроличьей волной, пока Фушигуро вновь уходит в сторону, предупредив новую атаку с тыла. Но ее так и не следует. Ее как будто и не было - если бы не рытвины, оставшиеся в асфальте на месте первого удара.
в порядок привела Кугисаки
Вы здесь » shakalcross » фандом » Дела семейные
