Сатору никогда вел подсчет успешно исполненных заданий, успех для него всегда был менее значителен, чем проигрыш, о котором маг мог помнить очень долго, анализируя даже малейшие моменты, приведшие к провалу. Однако, поражения были частью хоть какого-то разнообразия. Но с недавних пор в жизни Годжо и без того появилось множество новшеств, из-за которых он, сидя на крыше одного из токийских высотных деловых центров, через несколько минут после изгнания, листал пособие для молодых родителей. Надпись на обложке обещала научить диалогу с “трудным” ребенком и помочь в воспитании, но у Сатору не хватало усидчивости для того чтобы дочитать до конца хотя бы один разворот. Листая страницу за страницей, шестиглазый пытался выцепить хоть что-то полезное, чего он не находил в множествах книг до этого, но единственное, на чем задерживается его взгляд это нелепые иллюстрации. Годжо предполагал, что быть родителем - не просто. К тому же, когда стараешься не допустить банальных ошибок в самом начале.

Взгляд голубых глаз скользит со страниц бесполезной макулатуры меж высотных зданий. Отсюда открывается великолепный вид на город, который омрачает всего одна деталь - барьер, принятый обзывать “куполом”, что скрывал одну из столичных библиотек Хибия. Сотворенный с целью сохранить секрет о недавно произведенном изгнании, все еще не был развеян Сатору только по причине того, что некоторое количество проклятой энергии все еще роилось внутри стен. Маг выжидал, будучи уверенным в том, что это место являлось убежищем не только особого ранга. Удивительно, насколько негативные эмоции студентов перед очередной волной экзаменов, были сильны, что породили сразу несколько проклятых духов. Поднимаясь с насиженного места, Годжо вскоре оказывается снова меж, частично опрокинутых, книжных рядов. Он выхватил книгу по воспитанию во время драки с проклятьем и теперь возвращал её на место, туда, где от отсутствия экземпляра образовалась единственная пустота на полке, кажется, этот раздел совсем не пользовался спросом у потенциальных читателей. Сгусток проклятой энергии вырывается из зазора между экземплярами о развитии ребенка и сексуальном воспитании подростка, но Сатору оказывается быстрее и перехватывает, принимающую форму руки, конечность, рывком буквально вытаскивая проклятье из-за полки, заставляя все книги попадать на пол.

Работать в одиночку весьма скучное занятие. Привыкнуть к тому, что рядом нет дружеского плеча, на которое можно опереться - оказалось сложной задачей. Но даже когда Годжо смирился с тем, что ему больше не нужна помощь, а работать им с Гето порознь оказалось весьма продуктивным подходом, то вот свыкнуться с полным отсутствием Сугуру в своей жизни маг был не в силах. Оглядываясь назад, Сатору винил себя в бездействии. Он был уверен в том, что если бы не был поглощен погоней за собственным хвостом, не стремился каждую секунду прыгнуть выше собственной головы, то непременно успел повлиять на своего напарника, когда впервые заметил изменения в его поведении. И какой же он “сильнейший”, если не смог даже помочь Сугуру? Они с Сёко даже не говорят о своем друге. Если бы Годжо не вытаскивал её из медицинского кабинета, врываясь в него словно цунами, то кто знает, может и Иэйри сошла бы с ума в окружении своих отчетов и пробирок. Уже двое из трех членов их предыдущей команды поддались более явной форме безумия и только Сёко, внешне безразличная к множеству вещей, все еще сохраняла рассудок. Возможно, все дело в том, что она не так уж и часто контактировала с проклятиями. Делая такой простой вывод в своей голове Сатору стало даже немного не по себе от того, что раньше он злился на напарницу за бездействие, ведь, скорее всего, именно оно уберегло Иэйри от судьбы, схожей с Годжо и Гето.

Книги, зависшие в воздухе вокруг Сатору, которыми дух пытался атаковать шестиглазого, с шумом упали аккурат в тот же момент, как проклятье разошлось на множество темных частиц, рассыпаясь прямо на глазах мага. Темно фиолетовая кровь каплями стекала вниз, оставляя след на “бесконечности”, что задерживала их, не давая добраться до тела Годжо. Здесь работа была окончена. Шестиглазый старался не устраивать разруху, но разве проклятья будут придерживаться подобной установки? Шкафы, опрокинутые в проходы и множество книг - признаки работы мага, но уборка не его забота, этим вскоре озадачат других. Годжо цепляет на стеклянную дверь главного входа лист, с рукописной надписью: “закрыто” и идет к небольшой телефонной будке. Сатору отчитался Яге об очередном удачном завершении, связавшись с ним при помощи телефона общественного пользования. Встречаться со своим учителем только ради отчета у мага не было ни малейшего желания, к тому же, у него помимо изгнаний проклятий появилась еще парочка неотложных дел.

В какой то момент ему стало настолько скучно, что Годжо вспомнил о последних словах смертоноснейшего из своих врагов и решил примерить на себя роль родителя? Тот мертвец упомянул о сыне, которого должны были продать клану Зенин и если сначала Сатору не обратил на эту информацию никакого внимания, то со временем понял, что сказанное было не случайностью. К тому же, возможность насолить одному из магических кланов он бы никогда не упустил, а тут как раз подвернулся такой шанс. А, может, именно талант паренька, который Годжо сразу разглядел в Мегуми, побудил Сатору обратить на него более пристальное внимание. С первого взгляда он увидел в юном Фушигуро того, кто в будущем сможет превзойти даже “сильнейшего”. Но Годжо совсем не ожидал увидеть еще одного брошенного ребенка - Цумики, которой было суждено стать необходимым дополнением к Мегуми. Заботиться об одном ребенке, не имея в этом какого-либо опыта - сложно, а за двумя, казалось, должно было быть еще сложнее. Но Сатору повезло. Маг мог только догадываться сколько времени дети провели, полагаясь во всем только на себя, но то, как эти двое справлялись совместными усилиями со всеми сложностями - наталкивало на мрачные мысли касательно этих самых сроков. Годжо пропадает целыми днями на заданиях, но под вечер возвращается, довольно быстро выработав в себе необходимую привычку.

Переступая порог их общего дома, Сатору первым делом бросает взгляд на обувь у входа. Замечая аккуратно поставленные две пары, он понимает, что Мегуми и Цумики дома. Но стоило быть особо внимательным. Из-за того, что паренек был обещан клану Зенин, те вполне могли прийти чтобы забрать “свое”. Прежде чем сказать что-либо Годжо прислушивается к обстановке. Не замечая чужой энергии или возможных остатков от неё, шестиглазый таки скидывает обувь и небрежно отодвигает ногой в угол, убирая с прохода. Шурша бумажными пакетами с тайяки и вторым - с продуктами, маг снимает с глаз очки с круглыми темными линзами и откладывает их на тумбу, что так удачно оказывается на его пути.

- Я дома. - Шестиглазый тянет каждый слог, говоря громко, оповещая детей о своем присутствии заранее, ведь что может быть хуже для ребенка, чем внезапное появление взрослого? Для Сатору это место, само собой, домом не являлось. С одной стороны он весьма грубо навязался, с присущей наглостью вторгся в жизнь тех, кто даже и не просил его о помощи. И если Цумики приняла его присутствие в их привычном ритме жизни спокойно, то вот с Мегуми все было куда сложнее. Его стремление защитить сестру и свою спокойную обыденность порождало конфликты, из которых Годжо не стремился выйти победителем, а лишь аккуратно прощупывал границы их взаимоотношений, день за днем не бросая попыток подобраться поближе. Рассчитывая на то, что рано или поздно Мегуми сам будет вынужден обратиться к опекуну за помощью в освоении своих сил, Сатору не настаивал на чем-либо и не торопил события. Проходя на кухню, Годжо ставит один из пакетов на стол, а второй раскрывает, доставая из него печенье в виде рыбы со сладкой начинкой.

Все еще вжимая голову в плечи, Сатору старается действовать тихо. К Цумики маг относился с особым трепетом и заботой. Ей, в отличие от Мегуми которому суждено было стать магом, можно и нужно было наслаждаться жизнью. К тому же, для своего сводного брата и навязавшегося опекуна она была своего рода матерью, поддерживающей порядок. Мягкая и добрая улыбка могла с лёгкостью смениться на холодный и серьезный взгляд, стоило Фушигуро и Годжо сцепиться языками во время их совместного ужина. Иногда Мегуми словно специально говорит нечто колкое, а Сатору остро реагирует на подобное. Эмоциональность не раз подводила “гения” во время словесных перепалок с ребенком. Он, по сути, и сам еще не до конца повзрослел, был легкомыслен во многих вопросах, и хоть мага сложно назвать инфантилом, некоторые черты незрелости выделялись, контрастируя с ожиданиями о том, чья сила была неизмерима. Такие маги обычно представляются в умах других холодными, расчетливыми и мудрыми. Идеальный пример такого поведения - Нанами. Годжо казалось, что именно этот человек может стать отличным приемником Яги, когда тот покинет свой пост директора токийской школы. Сатору неусидчивый, он словно говорит на ином языке, действует из собственных желаний, слепо не следует всем тем правилам, установленным верхушкой. Но заботится о двух детях, возлагая на свои плечи ответственность, от которой бежал всю свою осознанную жизнь.

Для Годжо обычная семейная обстановка - нечто необычное. Мегуми и Цумики буквально обучали его основам, сами того не замечая. Привязываться - не в правилах Сатору, но каждый раз произносить слово “дом” было чертовски приятно. С самого детства к нему относились так, словно у него нет иного выбора, кроме как быть главным оружием магов - козырем в рукаве, которым можно удобно воспользоваться в любой момент игровой партии. По странному стечению обстоятельств, Годжо не скучал по своим родителям, бросивших ребенка, окрещенного “шестиглазым”, на попечение другим людям, так называемым “мудрецам”, ровно так же, как Мегуми не стремился знать о своем погибшем отце. Но рано или поздно Сатору расскажет ему, пожалев разве что о том, что не может продемонстрировать шрамы, оставленные от перевернутого копья небес на шее, лбу и ноге, так как те просто затянулись под действиями обратной техники. Но пока Годжо наблюдает за остановкой на кухне. Легкий беспорядок говорил о грядущем ужине. К тому же, это предположение сразу подтверждают слова Фушигуро.

Приподнимая бровь, Сатору делает простой вывод: тамагояки - не подходящее для полноценного ужина блюда, предназначенное больше для завтрака, но, похоже, Мегуми умеет не так много, как могло показаться. Он постоянно демонстрировал свою независимость, отказывался от помощи, отбивал руку, которую Годжо клал ему на макушку, в попытках приободрить вечно мрачного ребенка. И частично самостоятельность Фушигуро оправдана, но теперь он не один, рядом был, пусть и балбес в крайней степени, но все же взрослый, способный лишить ребенка большинства тех забот, которые и не должны были его волновать. Но Мегуми сопротивляется, пытается вытеснить чужака. Малец не дурак, Фушигуро знал почему Сатору так добр к нему и сводной сестре, совершенно точно догадывался о тоцели подобных действий. Каждый в этом мире действовал из своей личной выгоды и, конечно же, она имелась и у шестиглазого. Но разве это худшее, что могло случиться? Годжо видел какие вещи делают Зенин ради силы и удержания статуса. Откусывая кусок печенья, Сатору с приподнятой бровью наблюдает за тем, как Мегуми встает на табурет перед раковиной и берет в руки нож. Само собой, опекун не спешит делать каких-либо замечаний. У Годжо свой подход к воспитанию: Фушигуро не поймет опасности подобных действий пока самолично не порежется. Можно вечно запрещать, причитать и объяснять, но, вопреки общественному мнению, человек очень редко учиться на чужих ошибках, так как ему попросту нужно ошибаться чтобы обучаться. Пареньку еще предстояло пройти через поле с граблями, зубья которых только и будут ждать когда он следует следующий шаг.

Тишина, пусть и разбавленная звуком воды из крана, - надоедала. Сатору был близок к тому чтобы сойти с ума от потока мыслей, заполняющих его голову, посему любил отвлекаться на диалог с кем-то. Но Мегуми по-обычаю неразговорчив, однако Годжо не прекращает попытки наладить контакт:

- Как твои дела в школе? - Маг вычитал в книге о наиболее удобных вопросах для начала диалога с ребенком. Конечно, о чем можно еще спросить того, с кем практически не общаешься? Но стоило произнести вопрос вслух, как у самого Сатору скривилось лицо в очередной гримасе, словно он только что съел что-то смертельно горькое.

- Ладно, забудь, - тут же исправляется Годжо и зажевывает горечь на языке сладкой начинкой, очередной раз откусывая кусок от печенья, не давая Фушигуро даже начать отвечать на поставленный вопрос, - тебя мучают кошмары? - Внезапно интересуется Сатору, шурша пакетом с продуктами, начиная постепенно раскладывать все на свои места.  Как-то ночью шестиглазый проснулся от четкого ощущения проклятой энергии. Поднявшись с дивана, на котором он спал намного чаще, чем в спальне покойных родителей Мегуми и Цумики, маг последовал за своими ощущениями, опасаясь вероятного нападения на мальчишку, но, распахнув дверь в его комнату, убедился в том, что теневые монстры в углу, нависшие прямо над головой ребенка будто грозовые тучи - дело рук юного Фушигуро. На что еще способен этот ребенок, если на бессознательном уровне способен делать подобное? Той ночью Годжо засыпал с широкой улыбкой на устах, мысленно благодаря Тоджи за столь щедрый подарок.

Овощи занимают свое место в определенном отсеке холодильника, ровно как и молоко. Присаживаясь на корточки перед нижней, более мелкой дверцей морозилка, Сатору кладет туда замороженные полуфабрикаты и два небольших ведерка с мороженым. Выпрямляясь, вставая в полный рост, Годжо снова утыкается в спину приемного сына взглядом.

Отредактировано Gojo Satoru (Вчера 20:47:20)