У Кугисаки бледная кожа и ледяные руки — Мегуми знает это наверняка, хоть и не касается ее. У Цумики они тоже всегда холодные. И кожа белая-белая, точно такая же. Чуть теплее, чем у покойника. Глядя на перевязанное лицо, Фушигуро чувствует поднимающуюся волну беспомощной тоски, что вот-вот перерастет в злость, а после — в ярость и в кровь, кровь, кровь. Свою и чужую. В свою, правда, все же больше.

Тяжело опираясь локтями на собственные колени, парень стискивает пальцы в плотный замок и прижимается к нему лбом. Он не выдержит это еще раз. Не сможет. Он, черт побери, не железный! Страх обвивает его беспощадной змеей, сжимает в прочных кольцах и зловеще шипит над самым ухом. Мегуми старается не слушать, но все равно чувствует смысл, ведь этот проклятый змей им самим и порожден. Они уже давно живут бок о бок, и игнорировать эту тварь не так уж и сложно. Большую часть времени.

Фушигуро поднимает голову, хмурясь почти отчаянно и почти болезненно. Лицо у Нобары — как полотно, как мраморное изваяние, которое никогда не пошевелится. Такого лица не должно быть у спящего человека. Но тем не менее, Кугисаки спит и, к счастью, во сне своем не заперта. Только вот обрадуется ли этому, придя в себя? Бинты издеваются проступающей кровью оттуда, где раньше был глаз. Теперь там месиво, положившее начало тропке куда более опасной: из-за некоторых повреждений головного мозга у Кугисаки могут быть проблемы с управлением собственным телом. Боец на дистанции, лишенный основного инструмента и банальной возможности быстро отреагировать на происходящее. Беспомощный боец. Для нее нет ничего омерзительнее и страшнее.

Почему-то хочется извиниться. Взять Нобару за руку и просить прощения, вопреки здравому смыслу — он ведь не причем, был в другой группе, совершенно в другом месте, сам чудом остался жив. В случившемся с подругой вины Мегуми никакой. И извинения от кого-либо Кугисаки тоже не нужны, Фушигуро в том не сомневается ни секунды: она их любому запихнет обратно в глотку еще на первых же слогах, заставит проглотить, подавиться, заткнуться, изнутри разодравшись до кровавых ошметков. Нобаре эти сожаления и задарма не нужны. Прощение требуется только Мегуми, который злится на себя за то, что не смог защитить дорогих себе людей. Их ведь не так много, а он все теряет и теряет, ошибается и ошибается.

Цумики, Годжо, Кугисаки... Фушигуро сердцем чувствует, что и Итадори болтается над бездной на волоске, хотя еще и не успел увидеть его. Юджи вообще никто больше не видел, но о причинах его пряток несложно догадаться. Мегуми наслышан лишь в общих чертах, только вот и их уже достаточно, чтобы подвести один жирный итог: они крупно облажались. Каждый по-своему.

Череп неприятно гудит, ребра ноют, а под ними тянет еще больнее.

Нужно этого придурка отыскать как можно скорее, пока не взял на себя слишком много.

...Лицо у Нобары такое бледное, словно она исчезнет вот-вот. Растает и не появится больше никогда.

Поэтому Мегуми все же касается ее запястья — осторожно, почти невесомо, и оно действительно ледяное, но под кожей в пальцы застенчиво пульс пробивается, и самому от этого дышать становится как-то легче.

Он обязан все исправить. Должен придумать хоть что-нибудь, потому что не может позволить своей семье пострадать еще больше. Любой ценой.