макима не знает, что такое — любовь. кажется, что это настолько далекие и странные чувства, что она просто выгибает бровь. есида говорит — если я влюблюсь, меня отпустят? — и макима хочет сказать, что нет. здесь только один выход — через смерть. но этот мальчишка итак изверг, куда ему еще дальше умирать? он — такой же, как и она. и это было бы смешно, если бы не было так грустно.
пепел падает с сигареты, когда она стряхивает его именно туда. под ноги. как снег. как стряхивают ненужную пыль; галстук душит, но она может потерпеть — в этой жизни у каждого есть то, ради чего он готов сражаться, ради чего он идти готов по головам, но макима задумывается — если бы нее конечная цель, смогла бы она просто так взять и стать кем-то другим? смогла бы она просто потянуться всем телом рано утром на кровати и не испытывать жажды?
она думает — нет. жажда — в ее крови, а люди давно ее научили тому, что всем нужен хозяин. собаке, человеку, да кому угодно. есиде он тоже нужен. и она понимает это — и боится где-то на грани своего сознания, что не удержит поводок, перетянет, но
макима улыбается уголками губ, отводит челку в сторону и выдыхает дым.
— нет, не отстранят. ты заключил контракт и ты обязан ему следовать. к тому же, ты прекрасный телохранитель и ценный сотрудник, — она в глаза его смотрит, словно барьер пробить хочет, словно хочет ему сказать: ну же, давай. раскрой мне все карты, не бойся; но есида шутит и макима впервые позади сжимает кулаки.
пальцы хрустят отвратительно и это напоминает ей то, как она ломает чужие жизни-судьбы-кости. ей бы и сейчас их ломать, давить каблуком, стараться высвободить все внутри, но она может только сидеть в этом кабинете и чуять кровь — рана хоть и затянулась, но рубашка все еще пахнет кровью. и от этого разгорается жажда.
— если ты хочешь сказать, что ты влюбился, то это будет очень странно. — она не говорит о том, что изверги не умеют любить. она не говорит о том, что любовь — вообще странная херня, которой нет места нигде. везде лишь только одно — выгода; и она подходит к нему так же, как подходят к жертве. хочется, конечно, просто потянуть снова за ремешок невидимый, но она невольно волос чужих черных касается и в глаза смотрит.
осьминог. есида может задушить ее, если захочет, а она — разорвать. два монстра, которые не должны были бы встречаться вот так вот, не должны были бы просто находиться даже рядом, стоят сейчас в кабинете и здесь словно бы выкачан весь воздух. ничего больше не осталось. только тупая ноющая боль где-то в районе грудины.
— есида, я не люблю загадки и лезть тебе в голову не хочу. в кого ты влюбился?, — она не собирается говорить ему о том, что это отвратительно или что он не должен это чувствовать. в конечном итоге, каждый чего-то достоин, и макима думает о том, что есида имеет право на счастье. то, которое потеряла она. которое ей никогда не достанется. и все, что она может сделать — повести плечами и снова сбросить пепел, затушивая теперь окурок ботинком.
если здание будет гореть — ей будет все равно.
— кто же этот счастливчик? или счастливица? химено? кто-то еще?, — пальцы дрожат. внутри зреет ощущение, что она знает ответ на вопрос, но получать она его не хочет.т