MATTHEW MURDOCK
мэттью мёрдок

— marvel —

«ад считается адом, пока не знаком ландшафт»

_____

вкус забытья мэтта мёрдока — кровь и вяжущий на языке петидин. прикормленный фармацевт на углу 46-ой и 10-ой больше не пытается предупреждать об эффектах систематического обезболивания, один раз уже получив простой и честный ответ: неизвестно, что убьёт быстрее, горсть таблеток в зип-пакете без подписи или всё-таки улицы. геометрически выверенный клочок нью-йорка подвергается нападкам со всех сторон с частотой, с которой не успевают срастаться кости, а общий знаменатель почти всегда сводится к одному. к сбитым костяшкам. но сердце в стянутой бинтами грудной клетке по-прежнему стучит уверенно. стойкости может и не хватать, но мёрдок из той породы бойцов, которые не знают слова «поражение». он был готов сдаться примерно столько же раз, сколько шрамов на его теле — тех, которые когда-то претендовали на смертельные. был готов сдаться, но так и не смог. и так ни разу и не проиграл, хотя вкус потерь на языке даёт больше горечи, чем кровь и петидин вместе взятые.

богово — богу, нам — человечье, так говорил отец лантом. и мэтт крестился. мэтт утешался. он утешался, насколько умел и мог, потому что происходящий снаружи ад перемещался внутрь и никогда не давал покоя ни уму, ни сердцу, ни кулакам. ад начался в одиннадцать лет с трагического слова «одиночество», ад был взращен ударами палки поперёк позвоночника, имевших целью искоренить ещё одно слово. «бессилие». а может быть, «бог». а может быть, «дьявол», потому что слепец стик первый и единственный видел, кого растит. он не пытался сломать. но сделал так — намеренно или нет, — что сломать больше не смог никто. ради цели, которую так и не получилось достичь. мэтт стал оружием. оружием, — но не стика.

отринь это в себе, мэттью мёрдок, так говорил отец лантом. отринь это, ныне и присно, и во веки веков. и мэтт крестился. мэтт мысленно вторил: «аминь». но ад внутри не поддавался молитвам. ни в то время и ни сейчас, когда отец лантом превратился в воспоминание под гранитной плитой. бессилие — это когда превышен лимит потерь, бог — то, что случается между людьми, а дьявол — это когда носишь внутри увечье. так мог бы сказать отец лантом, но так говорит себе мэттью мёрдок после того, как отца лантома не стало. он держит свой ад в рамках закона как гудзон, 8-я авеню 34-я и 59-я улицы держат в себе клочок нью-йорка под названием «адская кухня». адская кухня, где «спаси и сохрани» в адрес дьявола звучит чаще, чем в адрес бога.

у забытья запах металла, жасмина и махагони. совсем как у дважды — и навсегда, — утерянной женщины. иногда мэтту кажется, что он чувствует острие её тонкого, бритвенно-острого клинка у самого горла. и тогда думает, что из всех отведённых ему исходов этот мог бы оказаться лучшим. мэтт хочет верить, что она ждёт его там, за гранью, которую он так и не может преодолеть, и эта мысль утешает практически как молитва. богово — богу, им — человечье. дьяволу — его пылающий ад. когда воли остаётся меньше, чем силы, мэтт проваливается в ещё более глубокую тьму. проваливается между жизнью и смертью. проваливается.

но всегда возвращается.

сценарий выживания для мэтта мёрдока третий по значимости после библии и конституции сша.

_____

«и если слезятся глаза, то читай их пальцами;
и помни: каждый, кто окликает тебя по имени,
имеет на это полное право,
как и ты имеешь право

не отзываться»